– Не имеет значения, мне просто необходимо это сделать. – Я так сильно прикусила нижнюю губу, что почувствовала вкус крови. – На этот раз нужно не так много.

– Это более простая смесь, чем та, что ты принимала раньше. В конце концов, она нам нужна только для одной задачи, а не для изменения человеческого тела, так что магия не такая сложная. По идее, ты не должна ничего почувствовать.

Я открыла флакон и залпом выпила смесь, почувствовав знакомое жжение в горле. Но Нур оказалась права: это не сопровождалось такой пронзительной болью. На этот раз я просто почувствовала всплеск энергии, означающий, что сила джинна овладела мной. В моей крови произошел прилив энергии, и я уставилась на поле передо мной.

Нур начала объяснять, указывая на поля вдалеке:

– Обычно, когда мы магией влияли на урожай, мастер должен был…

– Я знаю, что должна делать. – Ответ звучал у меня в голове, что-то нашептывало мне на ухо, подсказывая, какими должны быть следующие шаги, без какой-либо предварительной подготовки.

Лучи рассветного солнца разгорались все ярче, и Нур затихла в ожидании. Когда я изменяла свое лицо, я была сосредоточена на том, чтобы влить туда силу джинна, преобразовать мои кости, кожу и суставы, как глину пальцами. Этому меня научила Нур, и это то, что нужно было сделать, чтобы придать кому-то другой облик. Но в случае с землей все было по-другому. Мягкая земля под моими руками была как бы более глубокой и пульсировала жизненной силой. Чем-то более древним и сильным, чем я.

Я направила силу джинна в землю, как будто разжигала костер и высвобождала его расплавленную сердцевину на поверхность. Мои руки горели, и я чувствовала, как под кожей что-то тянет, когда вливала магию джинна в землю. Раздался грохот, как будто земля содрогнулась. Я почувствовала резонирующую корневую систему растений, здоровую и гибкую под воздействием магии джиннов. Растения заговорили со мной, словно узнали меня, а моя сила проникла сквозь поверхность и завладела ими.

Они слишком поздно поняли, что я пришла не для того, чтобы подпитать их. Корни яростно протестовали против энергии, которую я закачивала в почву, и я почувствовала, как их кончики начали сморщиваться и гореть под моим натиском.

– Я уже вижу разницу. – Тихий голос Нур отвлек меня от мыслей об этой связи.

Я подняла глаза и увидела, что растения уже побелели, их жизнь выгорела дотла.

От неизбежности того, что совсем скоро все поле превратится в пепел, в моем желудке образовалась пустота. Чувство вины не ослабевало, когда бледные пятна начали распространяться на близлежащие поля, зелень выцветала, как будто кто-то истекал кровью после того, как его ударили ножом. Вздох Нур эхом разнесся по теперь уже безжизненному полю.

Я проследила за ее взглядом и увидела, как скверна распространяется все дальше, на следующие поля. Словно я отравила всю землю.

У меня на виске выступила капелька пота, и я прижала руки к себе, чтобы унять дрожь. Я сделала это. Я лишила целый город источника продовольствия и сделала все это, чтобы спровоцировать восстание против императора.

У меня во рту был привкус золы.

– В этом бедствии обвинят Вахида. Больше некого. Ни у кого больше нет такой силы, что убьет весь урожай за одну ночь.

Нур судорожно вздохнула:

– Они скажут, что джинны больше не благоволят ему, что его прокляли.

Я посмотрела на поля, теперь ставшие пустошью, усеянной увядшими растениями.

– Я рассчитываю на это. – Мой голос был тихим, в нем звучало обещание.

– Что вы делаете? – спросил кто-то грубо, и мы обе обернулись на звук.

К нам направлялся крупный стражник в поношенной, но опрятной форме, на его лбу от беспокойства образовались складки. Нур бросилась вперед, почтительно склонив голову:

– Сааб, мы просто вышли прогуляться и немного заблудились.

Я тоже поклонилась, обойдя его и положив руку на рукоять меча, висевшего у меня на боку. Стражник нахмурился, переводя взгляд с наших темных плащей на безмятежные лица. Я знала, что он думает: мы были одеты слишком хорошо, чтобы быть ворами, и вели себя слишком вежливо, чтобы быть вандалами. Он почесал затылок, с прищуром уставившись на нас:

– Мне придется доложить об этом…

Рукоятью моего меча я ударила его по голове с такой силой, что он камнем рухнул на землю.

– Я впечатлена, ты не попыталась его убить. – Нур уперла руки в бока, разглядывая распростертого на земле стражника.

– Зачем пачкать руки в крови, если мы можем выставить его пьяницей? – Я порылась в сумке, висевшей у него на поясе, и вытащила фляжку с пивом, затем облила его пивом и бросила флягу на землю рядом, а потом скрестила руки на груди и оглядела стражника.

– Я распространю новость о том, что поля императора остались под паром[34]. И тогда начнется паника.

Нур наблюдала за мной с мрачным выражением лица. Она не была похожа на девушку, которая жаждет мести, – скорее на ту, которая потеряла все и отчаянно пытается держаться. Но, может быть, я тоже так выглядела. Я не знала, кем мы будем, когда все это закончится. Будем ли мы счастливы? Удовлетворены? Я не могла представить, что когда-нибудь почувствую что-то из этого, – не с этой темной дырой в груди, на месте которой когда-то было мое сердце.

Но единственное, что поддерживало меня, – это стремление, эта физическая потребность внутри меня, которая не могла оставить этих предателей в покое, не могла позволить им уйти безнаказанными за то, что они сделали.

– Нур, давай сожжем его город дотла.

Тридцать три

Дарбаран, скрытый тьмой, ждал на берегу широкой реки, протекавшей через Басраль. Он был один, без городской стражи. Я не должна была удивляться, но какая-то часть меня удивилась. Он идеально вписался в мой план, как влитой. Он мог попытаться сдать меня – мы с Нур предусматривали такую возможность, – но он пришел утолить свою жадность – единственное, перед чем он не мог устоять.

– Я вижу, вы человек слова, капитан. – Мой голос растекся в ночной тишине, завлекая его еще больше.

– Разумеется. Товар у вас? – Он провел языком по зубам и недобро улыбнулся.

Нур бросила к его ногам холщовый мешок с зораатом. Он был приоткрыт, и были видны маленькие семена джиннов, сверкающие в свете факелов, как разноцветные камешки.