Миранда молча стояла посреди комнаты, а Олаф продолжал говорить. Вероятно, ему просто нужно было кому-нибудь высказать то, что давно накопилось.

– И у нее действительно нелегкая судьба. Я говорю не только о проблемах в отношениях с людьми. Ты просто не видела, как она страдает после каждого серьезного применения дара. Она сутки не может встать с постели, а выглядит при этом так, словно вот-вот нужно будет готовить место в семейном склепе. И обычно клятвенники сполна получают любые страдания хозяина, но миледи как-то делает так, что ни я, ни Йорка не чувствуем даже отголосков ее боли, хотя ей самой бы при этом полегчало. Много ты знаешь людей, способных на такое?

– Прости.

Миранда не знала, как реагировать на отповедь. Она чувствовала себя виноватой. Не перед хозяйкой, нет, а потому что подставила Олафа, который помог ей.

Олаф посмотрел на себя, снял помятый пиджак и принялся развязывать темно-синий шейный платок, на котором неведомым образом оказалась мука. Наверное, в кладовке где-то просыпалась, надо будет проверить.

– Давай помогу.

Миранда подошла к нему и потянула за кончик платка.

Через двадцать минут она накрыла на стол в малой гостиной, а Олаф в чистой безупречной форме вежливо пригласил хозяйку спуститься на ужин. Они оба остались прислуживать за столом, поэтому от витающих в комнате эмоций Антонии кусок в горло не лез.

– Не вини себя, это был и его выбор тоже, – наконец не выдержала и посмотрела на молча стоящую у сервировочного столика служанку Антония. – Ты ему действительно нравишься. Но старайся помогать, а не отвлекать, так будет больше пользы. Олаф?

– Да, миледи, – внешне невозмутимо отозвался дворецкий.

– Как Миранда справляется со своими обязанностями?

Дворецкий задумался.

– Поставленные задачи исполняет в срок, предложила несколько удачных перестановок в кладовке, может объяснить новеньким служанкам их задачи, – отчитался дворецкий.

Давать оценку «хорошо» или «плохо» ему показалось неуместным, да и не мог он судить непредвзято. А так вроде ответил по существу, а там пусть хозяйка решает.

– Я так понимаю, сегодня вы в кладовке как раз и обсуждали перестановки? – смекнула Антония, но, уловив поднявшуюся в комнате волну эмоций, вздохнула, отложила вилку и посмотрела серьезно. – Миранда, у меня замечаний тоже нет, жаловаться старшей служанке я не стану.

– Спасибо, леди, – присела в подобающем случаю полупоклоне Миранда.

Антония одобрительно кивнула: действительно учится.

– Олаф, что с твоим обучением? Если нужно, в следующем квартале выпишем тебе еще полбутылки, – поймав мысль, решила уточнить Антония.

– Благодарю, миледи, еще с прошлой бутылки осталось, – поклонился Олаф.

Антония хмыкнула. Вот как он умудрился не просто уложиться в ту сумму, но еще и сделать так, чтобы от нее что-то осталось?

Когда Олаф с Мирандой относили посуду на кухню, будущая экономка тихонько спросила:

– Олаф, а что значит «полбутылки»?

– Это долгая история, – расплылся в улыбке дворецкий, – я тебе потом как-нибудь расскажу.

– Кстати, Олаф, – вспомнила Антония, перед тем как уйти к себе спать, – у нас будет еще один прием. Те же шесть фамилий, но без детей, только взрослые. А еще мои коллеги с работы и, возможно, несколько влиятельных горожан. Наверняка захочет присутствовать глава гильдии аптекарей – я ему помогла разобраться в одном деле. Надо подумать, кто еще может прийти.

– Понял. Какой бюджет и повод? – делая пометки в блокноте, уточнил Олаф.

– Мой день рождения, – хмыкнула Антония. – Только планируй на три дня после даты – не хочу портить себе праздник. Бюджет согласуем позже. И, Олаф, закажи, что ли, бильярдный и карточный столы – сделаем игровую комнату для гостей. И придется где-то организовать курительное место. Не знаю, как лучше, в доме или навес на заднем дворе поставить…

– Я узнаю, какие есть варианты, – понятливо отметил в блокноте Олаф. – Что-нибудь еще?

– Да. Ты Миранде тоже очень нравишься.

Антония с удовольствием поймала смущение внешне невозмутимого мужчины.

– Могу идти?

– Да, ты свободен на сегодня, иди, – отпустила дворецкого Антония.

* * *

Пит стал приезжать два-три раза в неделю. Съедал ужин так, словно до этого три дня голодал, при этом ему хватало такта вести светскую беседу и развлекать Антонию историями и комплиментами. Они обсуждали последние новости, архитектуру, городские легенды, оперу и балет. И оба по молчаливому согласию избегали разговоров о работе. Потом, выпив пару кружек чая с каплей ликера или горячий глинтвейн, Пит едва не засыпал прямо в кресле. Олаф провожал падающего с ног от усталости мужчину наверх, в гостевые покои, где инспектор засыпал, едва голова касалась подушки, и даже не всегда ему хватало сил раздеться. Утром Пит уезжал раньше, чем Антония вставала. Она по-прежнему предпочитала ложиться за полночь, и по вечерам у нее было несколько часов абсолютной тишины – ее любимое время. Время, когда ей лучше всего думалось.

* * *

Дело Чучела не давало ей покоя. В городе и окрестностях нашли еще несколько трупов молодых женщин, и два десятка пропавших без вести могли стать жертвами маньяка. Каждый вечер Антония запиралась в кабинете, раскладывала на полу бумаги и пыталась найти хоть какие-то зацепки, хоть что-то общее между жертвами. Она принесла из департамента копии дел и теперь так и эдак сортировала их, распределяла по стопкам и снова тасовала, делала пометки на разложенной на полу подробной карте города, разглядывала копию снимка Чучела, которую ей любезно предоставил Лендер.

Зацепки не находились. Жертвы были разного социального статуса, возраста и семейного положения. У всех пропали какие-то личные вещи. У многих были срезаны отдельные пряди волос. Несколько из них, по словам знакомых и близких, вели с кем-то активную переписку, но ни одного письма найти не удалось. Все жертвы были убиты в других местах, не там, где их нашли. И Антония подозревала, что нашли далеко не всех.

Как и ее коллеги, девушка была в тупике, но не собиралась опускать руки и сдаваться. В конце концов, Чучело – всего лишь человек, а кто, как не Читающая, лучше всех