Сорчия проницательно взглянула на Твена.

– Сегодня вечером мы услышим новости о Кинте. Я в этом уверена. – Сорчия перевернула небольшую вывеску на двери лавки – теперь на ней читалось «Закрыто», – заперла дверь, взялась за руку, которую протянул ей Твен, чтобы помочь забраться на повозку. – Не забудь то, о чем мы с тобой говорили, – сказала Сорчия, когда кучер зацокал языком и лошадь двинулась вперед. – Постарайся сегодня повеселиться. Знаю, ты до сих пор тоскуешь по Кинте, но мы найдем ее. Я разослала письма всем знакомым, чтобы не пропустили кружевницу. Уверена, мы что-нибудь услышим.

Твен уклончиво угукнул. Если бы все шло по плану, этим вечером он бы отправился за Кинтой.

– А это тебе. – Сорчия вручила ему сверток в оберточной бумаге, на котором было написано его имя.

– От кого это? – спросил Твен, развязывая веревку.

– От меня. Есть ощущение, что это тебе скоро понадобится.

Пальцы Твена замерли на обертке.

– Открой его! – велела Сорчия.

Содрав упаковочную бумагу, Твен увидел толстую зеленую книгу с пятнами от сырости по краям. Страницы удерживала серебряная застежка, на обложке наклонным шрифтом было выведено: «Пособие по крайне опасной магии».

– Что здесь крайне опасного? – Твен перевернул книгу, чтобы внимательно осмотреть. На корешке ничего не было, заднюю обложку портило большое пятно.

– Такие книги – ловушки, – ответила Сорчия. – В самом буквальном смысле. Эту составил хитрый маг, живший пятьсот лет назад. Я наткнулась на эту книгу, когда была чуть старше тебя, и она затянула меня почти на шесть месяцев.

– Что значит затянула вас?

Сорчия вздернула бровь:

– Именно это и значит. Открой ее, и тебя засосет, как корабль в водоворот. Ты застрянешь в книге, пока ее не откроет кто-то другой или пока она не упадет с полки, как случилось в моем случае.

Твен погладил серебряную застежку:

– А какая эта книга внутри?

Сорчия пожала плечами:

– Скучнейшая. В ней история женщины, которая владеет галантерейным магазином, упорно работает, приходит домой, ест рыбное жаркое, ложится спать. Одна и та же история каждый день. Снова, снова, снова и снова.

Твен сдержал смешок:

– Но вы-то сейчас владеете лавкой.

– Не такой, как та галантерея, – твердо проговорила Сорчия. – Лавка «Вермиллион» – галактика магии и фантазии; магазин в той книге – занудный кошмар.

– Тогда ладно, книгу я читать не буду. – Твен спрятал ее в карман пиджака.

– Умница! – Сорчия нежно потрепала его по щеке. – Ну теперь вперед, на вечеринку!

Когда они подъехали к дому миссис Дэвенпорт, Сорчия отправилась помогать хозяйке готовиться к приему гостей и пить чай. Они прибыли рано, и Твен немного задержался в передней.

– Ты кто такой?! – рявкнул дворецкий с длинными свисающими усами, торопливо шагая мимо Твена открывать дверь. Этот самый человек двумя годами ранее вытолкнул Твена и Занда из дома. Дворецкий остановился поиздеваться над небогатой одеждой Твена и простым кроем его пиджака.

В глазах у Твена потемнело от злости, руки сжались в кулаки. Разумеется, человек, разрушивший ему жизнь, даже не узнал его.

– Я мебель привез.

– Тогда входи через дверь черного хода, а не через парадную.

«Я мог бы сбить его с ног одним ударом».

Такой вариант казался соблазнительным, но если бы Твен взбрыкнул, то потерял бы шанс вернуть себе кружевной платок.

– Спасибо вам за теплое гостеприимство, – процедил Твен сквозь зубы, вышел на улицу и, разгрузив повозку, взял стул и двинулся по узкой тропке, огибавшей дом.

У двери на кухню он замер. Перед мысленным взором возник образ Кинты: девушка стояла у двери и умоляла торопиться.

Твен поставил стул на землю и, судорожно выдохнув, сел на него.

По Кинте он тосковал ничуть не меньше, чем месяц назад. Каждый час каждого дня каждой недели Твен думал о ней. Он представлял, что слышит ее смех и видит, как ее глаза вспыхивают от гнева в начале их ссор. Он просыпался, думая, что сейчас повернется набок и обнимет ее. Но Кинта окончательно и бесповоротно исчезла, и Твен сомневался, что увидит ее снова.

Сделав глубокий, судорожный вдох, Твен встал. Он понес стул вверх по лестнице и поставил там, где велел дворецкий. Занося каждый из предметов мебели, он посматривал на черную лестницу. Да, он приехал сюда красть платок, но, может, удастся хоть одним глазком взглянуть на чердак, где они с Кинтой впервые вместе заночевали.

Когда повозка была разгружена, рубашка Твена взмокла от пота, и он спросил двух служанок, где ванная. Те похихикали над его видом, но показали в конец коридора.

Едва они ушли, Твен бросился вверх по черной лестнице. Никто не остановил Твена, пока тот торопливо шагал по коридору второго этажа, притормозив лишь для того, чтобы глянуть через плечо, когда добрался до скрытой двери чердака. Он хотел убедиться, что в коридоре пусто, – так оно и было. Распахнув дверь, Твен скользнул в темное пространство. Грубо вытесанные ступеньки скрипели под ногами. Поднявшись на верхнюю, он остановился. Пылинки танцевали в потоках солнечного света, все место по-прежнему занимали горы старой мебели.

– Ох, Кинта… – пробормотал Твен, приближаясь к круглому витражному окну, под которым стоял накренившийся желтый диван. Она была здесь. Смеялась, дразнилась, плела волшебное кружево, целовала его…

Воспоминания впились в сердце, сжимая его, пока дыхание не превратилось в короткие вдохи. Твен упал на диванные подушки и зарылся лицом в ладони. Наконец дал волю слезам. Проклятье! Он так скучал по Кинте! Даже больше, чем по Занду. Она видела его таким, как есть, и он ей все равно нравился.

– Где ты?

Как же он мог ее потерять?!

Взгляд Твена скользнул на пол рядом с диваном. В пыли до сих пор остались отпечатки их с Кинтой ног. Твен нагнулся, чтобы обвести пальцем один из призрачных шагов Кинты. Он напевал себе под нос мелодию звездного света, вспоминая все разы, когда ее слышал. И как играл на скрипке эту ритмичную песню для Кинты.

На первых же нотах голос сорвался, но Твен продолжал напевать.

Пока песня