Джейми Пэктон
Лавка «Вермиллион»
Посвящается радиевым девушкам, жизни и любви, которой не досталось каждой из них
Посвящается Эшли Хирн, замечательной редакторке, волшебной рассказчице, книжной фее-крестной. Спасибо, что помогла родиться Кит, Джейн, Кинте и Твену
THE VERMILION EMPORIUM
by Jamie Pacton
First published in the United States under the title THE VERMILION EMPORIUM by Jamie Pacton. Text Copyright © 2022 by Jamie Pacton. Published by arrangement with Peachtree Publishing Company Inc. All rights reserved
Иллюстрация на обложке © Eliot Baum
Map illustration by Catherine Scully
Перевела с английского
Жанна Терехина
© Жанна Терехина, перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2025 Popcorn Books®
Глава 1
Твен
Это был день открытий.
Твен Вернье чувствовал это нутром. Не то чтобы у него было время размышлять о своих чувствах, ведь в настоящий момент он цеплялся за скалу в полмили высотой, нависшую над побережьем Северона, и больше походил на паука, чем на семнадцатилетнего парня. Порывистый октябрьский ветер хлестал склон, пах солью, снегом, который скоро выпадет, и птичьим пометом. Неослабевающий ветер трепал Твена за волосы, стянутые сзади веревкой, и пробирал сквозь тонкую рубашку.
Давно перевалило за полдень, в воздухе звучала зловещая музыка. «Тебе здесь не место, дурачина, – выла она. – Спускайся сейчас же, пока еще не поздно».
Не обращая внимания на ветер, Твен глубже засовывал светло-коричневые пальцы в расселину рядом со своей головой. От восхождения на каменную глыбу болели мышцы, руки больше не напоминали ухоженные руки музыканта. Кончики пальцев были в крови, костяшки ушиблены. Вот и хорошо. Музыка для других времен. Для другого Твена. Он был готов сломать себе руки на этой скале, если бы такой ценой поднялся на вершину и заработал на то, чтобы выбраться из Северона.
«Давай!»
Твен с криком рванул вверх, зацепившись за вертикальную трещину в нескольких дюймах справа от себя. Пальцы ног задели узкий выступ, и Твен там задержался – икры дрожали, дыхание сбилось, каждая мышца напряглась, чтобы удержать тело на скале.
«Это было рискованно. Пожалуй, слишком рискованно».
«Не останавливайся!»
Твен запрещал себе смотреть вниз. После трех судорожных вдохов сдержаться он не смог. Взгляд скользнул мимо крохотного выступа, где окоченевшие пальцы его ног согнулись вокруг гладкого камня. Далеко внизу волны бились о скальную колонну. Твен потратил бόльшую часть утра, чтобы приплыть сюда на веслах; сейчас его лодка раскачивалась на темной воде, удерживаемая на месте якорем. С выступа, за который цеплялся Твен, лодка казалась не больше умывальницы.
До основания скалы далеко; под пенящейся водой острые, как нож, камни.
Даже на такой высоте ледяные брызги долетали до краев брюк Твена, жалили ему босые ноги. В октябре лазать по скалам без обуви слишком холодно, но до гнезд гагарки никак иначе не добраться. А в деньгах Твен нуждался больше, чем в пальцах своих ног. Если двигаться достаточно проворно, он мог сохранить и то и другое.
Оторвав взгляд от щерящихся зубов моря, Твен на глаз измерил расстояние до колонии гагарок на выступе у него над головой. Перья целыми кучами засы´пали вершину скальной колонны. Совсем близко. Но совсем близко не значит в руках. Твену еще предстояло выползти из-под горизонтального выступа и подтянуться на вершину. Пока он разглядывал отвесный склон, сильный порыв ветра разбросал часть драгоценных перьев.
– Нет! – вскрикнул Твен, потянулся, чтобы схватить летящее мимо перо, но не смог. Это было все равно что смотреть, как в море падает золото.
«Пошевеливайся, не то остаток перьев ветром унесет!»
Как правило тускло-серые, перья гагарки становятся индиговыми, когда птицы сбрасывают их в условиях дикой природы. Никто из ученых северонской Сайнтифики не знал, почему так получается; дикие птицы в неволе чахнут, их перья никогда не меняют цвет. Редкие, красивые, смертельно опасные для тех, кто их добывает, индиговые перья были мечтой первых богачек Северона. Перьями украшали шляпки. Воротники бархатных платьев. Или, в редчайших случаях, из них шили накидки цветом как вороняжка.
Говорили, что у касорины, главы Северона, тридцать подобных накидок.
С таким высоким спросом раньше лазунов было больше, но один за другим они каждый сезон встречали свою смерть на скалах. В итоге остались только Твен и его младший брат Занд. Не то чтобы Занд был хорошим лазуном – и не то чтобы Занд был еще жив.
Твен выругался, когда кручина полоснула его ножом. Все, что ему хотелось, – забыть тот день трехмесячной давности. Ему хотелось снова стать тем, кем он был до падения Занда, – заботливым старшим братом и восхитительным музыкантом, который играл на скрипке в тавернах, целовал девушек, приходивших на его выступления, и лазил по скалам за перьями, когда нуждался в свободных деньгах. Те роли казались простыми, и Твен знал, как их исполнять. Он не знал, что делать сейчас, когда все изменилось.
«Забудь о той жизни. Отрешись от всего и живи дальше».
Как бы ни хотелось Твену, он не мог забыть ни то, что Занд сорвался с этой самой скалы. Ни то, как голодные волны уволокли его прочь прежде, чем Твен смог до него добраться.
Твен закрыл глаза, не в силах заглушить крик Занда, звучавший у него в ушах. Так получается, когда умирает человек, которого ты любил, – приходится жить дальше без него, даже если не хочется. Поэтому ты каждое утро выбираешься из постели (точнее, в те утра, когда это удается). Ты заставляешь себя сделать шаг, потом еще шаг. И возможно, однажды ты проснешься, и боль отступит. Или ты перестанешь думать, что видел умершего в городе. Или перестанешь слышать его голос. Или его крики.
Твен сделал вдох, медленный и неровный.
«Просто держись. Влезь на эту скалу. Такое тебе по силам».
За месяцы, прошедшие после гибели Занда, Твен поистратил их скудные сбережения. Заставить себя исполнять музыку он больше не мог, и друзья перестали просить его об этом. Сегодняшнее отчаянное восхождение было его единственным шансом заработать на побег из Северона.
«Если раздобудешь перья гагарки, то и цену свою назначишь».
В этом заключались горькое утешение и единственное преимущество восхождения на скалу в самом конце сезона.
Твен не смог
