Йорген кивнул, без тени удивления или возмущения. Как будто просьбы такие он получал каждый день. В отличие от старика Хегберта, его не приходилось ждать пол вечности. Хоть кто-то знает свое дело.

– Конечно, инквизитор. Тема… злободневная, – он произнес это слово безо всякой эмоции, – после печального исхода с вашим коллегой. Примите мои соболезнования. – Фраза была правильной, но звучала как заученный урок.

В этом городе благодаря сети бабок и тому, что все всех знают, новости разлетались в разы быстрее, чем в столице. Судья на заседании пукнет – об этом уже через час на всех улицах будут судачить. Не люблю, честно говоря, такое. Потому что людям делать нечего. Это они от безделья.

– Если подождать минут десять, я подберу подходящие источники. Можете ожидать в читальном зале. – Йорген указал на соседний зал, заставленный столами и жесткими стульями.

Минут десять звучало многообещающе. Когда я в последний раз общался здесь с Хегбертом, минут десять он только шел в соседний зал.

Высокие стеллажи, уходящие в полумрак под потолком. Я сел, ожидая. Тишина давила, прерываемая лишь скрипом половиц и далеким гулом города. Мои мысли снова поползли к Тее. К ее дому на опушке. Не хотелось признавать, но я о ней часто думал. Может заразился от местных бездельем. В столице нашлось бы десять тысяч дел. И все же туда меня не тянуло.

Йорген вернулся с небольшой стопкой книг.

— Вот, господин инквизитор. Не слишком много.

– Благодарю, - отозвался я, принимая книги.

Архивариус вежливо, как автомат, склонил голову.

– Я буду за столом. Обращайтесь, если потребуется что-то еще. – Он развернулся и бесшумно растворился между стеллажами.

Вернулся к своему столу в углу и начал что-то аккуратно записывать в огромную книгу учета. На краю стола лежала кипа книг, очевидно, недавно возвращенных или подготовленных к выдаче. Мой взгляд машинально скользнул по корешкам.

«Трактат о природе сна и бодрствования» - Как скучно!

«Сильнодействующие снотворные травы и их применение» - Оригинальное чтиво.

«Трактат о белладонне и других ядовитых травах» - А тут я бы посмотрел записи, кто вообще берет такую литературу? Не должно ли быть некоего ограничения в данной области?

Набор для чтения был странным. Очень странным. Почему кому-то могут быть интересны снотворные и ядовитые травы? Мужа травануть? Соседку? Мысль мелькнула, как искра, но у меня были другие цели на сегодня.

Начал листать. Бестиарий Лоренцо говорил следующее: «Таргарский паук, членистобрюхое чудовище. Обитает в глухих чащобах. Яд его вызывает эйфорию, лихорадку, почернение плоти, конвульсии и неминуемую смерть в течение суток. Противоядия не существует. Единственный шанс – немедленная ампутация пораженной конечности...».

Старый хрыч поди эту книгу до дыр зачитал.

Другие книги из стопки, что мне предоставил помощник Хегберта, как назло, говорили о том же. Келлен был обречен с момента ранения. Как и я по всем законам медицины. Но я сидел здесь. Живой. С поцарапанной спиной, но живой.

Значит, законы были неполны? Или Теяна нарушила другие законы? Законы короны?

Я встал, резко отодвинув стул. Йорген поднял на меня свой неподвижный взгляд.

– Нашли то, что искали, господин инквизитор? – спросил он своим безжизненным голосом.

– Да, – ответил я коротко. – Благодарю.

Официальная медицина бессильна. Значит, Тея использовала что-то неофициальное. Запрещенное. Опасное. Травы, которые нельзя хранить. Она рисковала. Не только своей жизнью, впуская меня, но и всем, что у нее есть, применяя эти знания. Для чего? Из сострадания? Или у нее были другие причины?

Я не мог оставить это так. Должен был во всем разобраться. И помочь мне в этом могла только сама травница. Ноги сами вели меня к ней.

За ответами. За правдой.

Глава 33

Теяна

С утра пораньше ощутив гармонию я понадеялась, что хотя бы сегодня сумею с ними сладить – с духами воды. Все тревожнее становилось жить без их поддержки. Куда проще было бы, если бы сила, положенная мне природой, не отвернулась от меня.

Из всех духов - водяных, огненных, духов ветра и земли – мне достались самые строптивые. Они были чисты и невинны, а потому осуждали любое насилие. Три года уже минуло с той поры, как я пыталась стереть Роостара с лица земли, воспользовавшись их силами. Непростительный грех, убийство, был усугублен тем фактом, что духи воды когда-то тоже благоволили Роостару.

От рождения каждому волшебнику мать природа выделяет защитников, проводников по жизни. Чаще всего ими являются самые отзывчивые - духи земли. Надежные спутники. Не очень изощренные в битвах, зато роднящие своих благословленных «детей» с миром животных, птиц и рыб. Мне всегда было интересно, почему рыбы отзываются лишь на зов ведьмы, благословленной духами земли, ведь рыба водится в воде. И отчего птицы, что летают по небу, не отзываются на просьбы и мольбы ведьм и колдунов, благословленных духами ветра.

Старая Герда говорила, что птицы, пускай и летают в небе, когда погибают, телом и духом остаются на земле. Эта логика вполне отвечала на вопрос о птицах. Но нисколько не разрешала мой вопрос по рыбам. Пришлось додумывать, что якобы большинство рыб умирают в желудке у человека, который одержимый голодом, вылавливает из воды, свою добычу, присваивая ее земле.

В глубинном смысле духи земли принимают также всех умерших. И позволяют всем, кто носит магию внутри, даже если благословлены они иными духами, взять немного помощи у них. Проводником здесь служат духи умерших людей. Совсем черные души используются такими мерзавцами как Роостар. Если бы я только знала об этом, когда училась у мастера! Какой же наивной я была в юности. Я сейчас умней стала?

Духи земли слишком уж гостеприимны, всех отвергнутых выручая. Но и я сама, пользовалась теперь их добротой подобно Роостару, обращаясь лишь к светлым душам. Призвать их сложнее, ведь их тянет прочь от земли. Лишь безвременно ушедшие насильственной смертью светлые души никак не могут покинуть этот мир, зачастую привязываясь к местам своей гибели или виновникам. Намного страшнее оказаться пленником места, ведь оно сколько ни живи – изменится только внешне, но не умрет. А душегубец как ни был бы силен, рано или поздно – время возьмёт свое. И тогда все пленники,