нанести необходимые рунные цепочки, а спать в обнимку с мелкими духами дураков нет — последствия могли быть самые разнообразные. Да и ткань иномирной палатки и не ткань вовсе: не брезент, а вполне себе нормальная кожа, которой те же рунные цепочки придают дополнительную прочность, снижают вес и вообще делают лучшей версией себя. Но загнать такую на современный каркас, к сожалению, не получилось. Костровище перед палаткой охотник обложил мелкими камнями, на нескольких камешках выцарапал руну Огня и закинул внутрь периметра, посыл Воли — и вот уже горит вполне себе живой костерок. Рубить сухостой тут излишне, хватит и имитации. Ну и пару ароматных веточек в пламя, чтобы пахло как надо. Поминая добрым словом изобретателя сумки с расширенным пространством, Макс извлек нехитрую снедь, заготовленную заранее: сыр, копченое мясо, очищенные вареные яйца, пару огурцов, бутылку вина из старых запасов Башни и монументальный рокс, сделанный из цельного куска горного хрусталя: Максим обожал использовать эту тару — ван Либенхофф зачаровал рокс так, что жидкость в нем была всегда необходимой для каждого конкретного напитка температуры. Рунные цепочки же он вписал прямо в толщу хрусталя, изменив структуру материала. Так что Макса не трогало несоответствие посуды и напитка, ибо все остальные параметры пития были максимально хороши!
День тянулся неспешно, Макс задумчиво пялился в небо, попивал вино, периодически заедая его чем-нибудь из припасенного. Мысли, гудевшие в голове растревоженным ульем, постепенно успокаивались, выцветали и плавно растворялись в окружающих парня сумерках. Этот процесс походил на классический пляжный отдых офисного работника, только ускоренный раз в пять: вот наш герой заселяется в четыре-звезды-все-включено-абсолютно-все, вот жрет от пуза на завтраке, набирая в тарелки в два раза больше, чем в него влазит. Вот идет на пляж, плещется в морюшке и закидывается безлимитным джин-тоником. И с каждой минутой пребывания в этом беззаботном состоянии, особенно если телефон отключен, насущные проблемы утекают прочь, оставляя лишь покой, тишину и пьяную, но счастливую улыбку на бледном, с темными кругами под глазами лице, стремительно покрывающемся первым робким загаром. Спать Максим ложился уже с почти пустой головой: спокойный и даже немного счастливый.
На исходе третьего дня Максим почувствовал, что все, хватит! Все-таки отсутствие моря и пляжного бара — достаточно большой минус для тюленьего отдыха, а последовательным фанатом походов он никогда не являлся. Три дня кайфа сделали свое дело: тело было наполнено энергией, лежать уже не хотелось, а хотелось прогуляться на старую-добрую охоту, можно одному — на крупных хаоситов, можно с коллегами по Гильдии — на какую-нибудь масштабную многолюдную акцию.
Макс уже встал с туристического коврика, на котором он провалялся огромное количество времени, наслаждаясь местной природой и негой ничегонеделания, собираясь сворачивать лагерь, как внезапно обнаружил рядом с костром сидхе, сидевшего на выпирающем из земли корне и глядящего на огонь. Парень мог поклясться, что ни сидхе, ни корня еще пять минут назад тут никак не было! Это было настолько странно, что парень, автоматически вспоминая наставления из одного ненавистного талмуда, пробормотал:
— Приветствую Старшего Идущего Путем…
Сидхе был стар. Этакий колоритный грузинский дед, инаковость которого выдавали только длинные эльфийские уши и яркие, пронзительно-серебристые глаза. Сюрреализма добавляла густая седая борода, усы и пышные брови. Ну и это еще не говоря о странной, собранной из сотен лоскутов одежде и самом месте встречи. Все-таки не ждешь в Иномирье ни грузинского деда, ни обычного, здесь ведь не деревня или аул! Тут в целом никого не ожидаешь встретить, кроме духов и хаоситов. А вот симметричности лица, которая ярко была заметна у более молодых представителей этой магической расы, не было и в помине. Макс имел некоторую насмотренность в силу того, что любил по первости побродить по Иномирью и Изнанке и нередко видел шествия Дивных.
Сидхе никак не отреагировал на приветствие, продолжая глядеть на огонь. Пауза затягивалась. В целом, по изученному охотником этикету, дальнейшая беседа не продолжится, пока Старший не отреагирует на приветствие. Ну, или не убьет наглеца, дерзнувшего заговорить с представителем древнего волшебного народа. Несмотря на кажущуюся логичность, некоторые аспекты жизни сидхе вообще были крайне парадоксальны. Например, изложенная в книге о старшей расе теория Пути, которая, как тогда предположил Макс, являлась прародительницей Путей развития духовной силы. Сам Путь в понимании сидхе — выбранная линия поведения в жизни, неизменная и неоспоримая. При этом тот же Путь мог быть трансформирован и видоизменен вследствие полученного на этом же самом Пути опыта. То есть в теории Путь таки может меняться вследствие самого Пути, но никак не под действием внешних факторов. А еще Идущий по Пути не может прервать Путь другого Идущего. Ну это кроме тех случаев, когда суть Пути не состоит в том, чтобы прервать чужой Путь. Классика двойной морали, описанная с таким пафосом, что проникаться ей в свое время у Максима не возникло никакого желания. Сплошная софистика! Четкие рамки, которые можно при желании откорректировать, приняв необходимость корректировки в этих же самых четких рамках и обосновав ее ими же.
Охотник, прочитав в прошлый раз всю эту рукопись, медитировал для приведения в порядок мозгов почти два дня — настолько сложной была для усвоения описанная концепция. Однако самое неприятное заключалось в том, что любое существо, не ставшее на Путь, было для сидхе где-то на уровне белки. А кто принимает во внимание интересы белок? Обычно — никто. Разве что редкие родители, подкармливающие пушистых зверьков на потеху себе и детишкам. Ну или упоротые зоозащитники, но аналогий среди Дивных Максим не знал, в силу отсутствия такой информации в доступности. Так что ничего хорошего от сидящего у его костерка деда Макс априори не ждал.
— Здравствуй, росток. Вот и свиделись снова, — вдруг проговорил сидхе, отводя взгляд от пламени и направляя его на парня. — Прости-пойми, что сложно перестроить-изменить-совместить наш способ общения на ваш.
— Чем обязан, Старший? — спросил Макс, холодея. Он вспомнил этот голос, который запретил убивать его другим сидхе. Вместе с этим воспоминанием всплыли ощущения пробитого ветками и сучками тела.
— Тебе ничего не угрожает-безопасно… — покачал головой Дивный. — Я уже почти привык-настроился-синхронизировался, еще немного, и мы сможем общаться нормально-привычно-однозначно.
— Хорошо, — кивнул Максим, и (все еще с опаской) опустился на камень по другую сторону от пламени. Глупо, но ему казалось, что хоть какая-то разделяющая их преграда давала чувство защищенности.
Дед прикрыл глаза, глубоко вдохнул и выпрямился. Охотник ощутил волну духовной силы, омывшую поляну. В воздухе на
