Тигр никого не сожрал бы – тигр был ранен и мучился. Он сбежал откуда-то, и его бесконечное одиночество сейчас было таким же, как у мальчика, который никогда не мог правильно произнести свое имя.

Осторожно, медленно, он приблизился к тигру, и какое-то время они молча смотрели друг на друга, не шевелясь. Не так, как жертва смотрит на добычу, а добыча на жертву – это было по-другому, но он не знал, как.

Он никогда не славился умом, но сейчас понял: в Богровичах неоткуда взяться тигру. Значит, это было не простое животное, а…

Тигр содрогнулся всем телом. Едва слышно заскулил, как котенок. Каждый вздох давался ему с трудом.

– Ы оя Ень? – спросил он.

Ты моя Тень? Ты зародился не в душе, а где-то снаружи?

Он весь дрожал – и сделал еще один шаг вперед. Тигр не шевелился; он протянул руку и осторожно дотронулся до головы животного.

Шерсть была теплой и сухой, голова горячей. Тигр был весь наполнен огнем. Кровь сочилась из его пасти, засыхала на морде. Хриплое прерывистое дыхание вырывалось паром.

Он потянулся к тигру и обнял его. Прижался к чему-то сильному и большому, к тому, что давно ждал и наконец дождался.

Тигр глубоко вздохнул, и он вдруг почувствовал то, о чем говорила Айигана – тепло в груди. Свет там, где раньше были тревожные сумерки и холод.

– Меня зовут Кирилл, – произнес он без единой запинки. Так, как говорили все нормальные. – Ки-рилл.

Его нашли в полдень: мальчик лежал, обнимая огромного тигра, и подбежавшая Анна Олеговна замерла, увидев, как животное растворяется в солнечном осеннем воздухе.

Остался только мальчик.

***

– Ты понимаешь, о чем говоришь?

Зеленцов откинулся в кресле и принялся щелкать кнопкой авторучки. Выглядел он, мягко говоря, озадаченным. Ему предстояло направить официальный запрос во ФСИН, договориться насчет даты и времени встречи, одним словом повозиться – и, возможно, получить отказ без объяснения причин.

– Понимаю, – кивнул Филин.

– А я уж было думал, что тебе поплохело, – Зеленцов выразительно дотронулся до виска, и Филин машинально прикоснулся к царапине, оставленной пулей. – Что ты нового от него хочешь услышать?

– Я хочу поговорить о старом. Узнать механизм его воздействия на людей и способ противостояния. Если способ есть, то Окопченко знает об этом.

Зеленцов усмехнулся.

– То есть, за двадцать два года он следователям не рассказал, ученым не рассказал, психиатрам не рассказал, а тебе расскажет, – произнес он и вдруг задумчиво добавил: – Хотя как раз тебе, может, и расскажет. Не упустит случая поиздеваться. Проявить свои эмоции и отведать твоих.

Идея, конечно, была словно прямиком из кино про маньяков. Выжившая жертва серийного убийцы встречается со своим мучителем.

– На это мы и рассчитываем, – сказал Филин. Арина, которая стояла рядом с ним, энергично закивала. Зеленцов очень выразительно посмотрел на нее: мол, ты-то куда полезла?

– Влад, я тебя сейчас спрошу не как начальник, а как твой старший товарищ, – Зеленцов сейчас говорил с нескрываемым беспокойством. – Ты уверен? Уверен, что справишься, что тебе это нужно, что ты не сломаешься? Что нет другого средства все выяснить?

Филин хотел было пожать плечами. Как можно это знать точно?

– Не уверен, – искренне ответил он. – Мне будет тяжело и больно – да. Но если это поможет, я потерплю. И не такое приходилось терпеть.

Зеленцов сокрушенно покачал головой.

– Не нравится мне эта идея. Сильно не нравится, – признался он. – Ладно, все документы я оформлю, но смотри: я тебя предупредил, что это может плохо кончиться.

Филин понимающе кивнул.

– Конечно. Понимаю, признаю, но другого выхода не вижу.

Зеленцов снова защелкал ручкой.

– Как голова?

Филин дотронулся до виска. Пожал плечами.

– Вроде ничего. Обошлось.

– То-то и оно, что обошлось, – вздохнул Зеленцов. – Иди, Влад, отдохни сегодня.

Филин усмехнулся.

– Мне не до отдыха. Я должен продумать встречу, составить список вопросов.

Он хотел держаться уверенно и спокойно – но в глубине души уже дергало и жгло. Там шевелилось, просыпаясь, его прошлое, и вороньи перья летели по ветру.

Интересно, дружили бы они с Лизой до сих пор? Или их дружба растаяла бы в средней школе или после выпуска, когда волей-неволей люди идут разными путями.

Теперь уже не узнаешь.

– А я говорю, отдохни, – с нажимом произнес Зеленцов. – Не радуй его своей серой рожей, понял?

Когда они вышли из кабинета, то Арина, которая все это время держалась тихо и молча, негромко сказала:

– Он прав. Тебе лучше лежать.

Влад снова вспомнил, как вчера она повисла на его руке, перебарывая чужую волю, как Зверогон дернул указательным пальцем, и висок снова принялся ныть.

– Не хочу. Пойдем пройдемся, подумаем.

День выдался светлый и солнечный, но на горизонте небо было тяжелым, густо-синим. Скоро пойдут дожди, осень в этом году будет ранняя. Помедлив, Арина взяла Филина за руку, и он вдруг подумал, что ему нужна именно такая спутница – которая может просто идти рядом. Молчать, когда нужно, и вмешиваться, когда нужно.

– Честно говоря, я не знаю, как начать, – признался Филин. – Надо сразу взять все в свои руки. Показать, что это я тут главный, а не он. Но это я сидел в его подвале, а не он в моем.

Они остановились в проулке, пропуская грязный внедорожник. Чуть поодаль в пыли купался воробей – чья-то Тень, довольная до безобразия. Владу представилось, что это какой-нибудь продавец бытовой техники или мастер по мелкому ремонту, все у него хорошо, и в его мире нет ни серийных убийц, ни памяти о непроглядной тьме подвала.

– И я боюсь, что увижу его, – продолжал Филин, – услышу его голос и снова окажусь в том подвале. И не найду выхода.

Отец всегда говорил, что нельзя быть трусом. Что нужно быть резким и борзым, ты, в конце концов, филин, а не мышь. И уж тем более нельзя признаваться, что чего-то боишься. Правильные пацаны так никогда не поступают. Правильные пацаны ничего не боятся.

Но Рудковский был прав – Филин никогда не врал ни себе, ни людям.

– Отец нас бросил, – внезапно сказала Арина. – Ушел после ссоры с матерью, я за ним бежала, но он даже не заметил, что я бегу. Ладно, это к делу не относится… – они сели на скамейку напротив большой бургерной, и Арина продолжала: – Но он всегда говорил, что надо называть вещи своими именами. Так правильней. Так легче живется.

Влад откинулся на спинку скамейки, вытянул ноги. Из бургерной вышла целая компания подростков – с веселым гиканьем