Мама вскрикнула, прикрыв рот ладонью. Ее глаза наполнились слезами.

– У него мания величия, он считает себя владыкой земли. Повелителем и идеалом, – продолжал Олег Петрович, и Влад вспомнил, как хозяин подвала сказал, что плоть должна быть совершенной. – А ты разрушил своими когтями его идеальную внешность, почти вырвал ему глаз. Он пошел к офтальмологу, врач подумал, что дело нечисто, и потихоньку позвонил в милицию. Если бы не ты, мы бы его не нашли. Тебя обязательно представят к награде, Влад.

Мама всхлипнула. Влад представил эту награду – наверно, будет хорошая приставка или велосипед. Горсть конфет за то, что он вернулся без Лизы.

– Ничего мне не надо, – пробормотал Влад, неловко отпихивая пакет с гостинцами. Слезы сами побежали по лицу, мама бросилась к нему, и Влад уткнулся в ее плечо, словно она могла закрыть его от всего мира. – Ничего… мне… не надо!

Мама замахала рукой на Олега Петровича. Уйди, уйди уже.

Дверь стукнула, негромко закрываясь. Почти как та, в подвале.

***

Десять дел. Десять экзотов – попугай ара, панда, слон, броненосец, носорог, королевская кобра, коала, варан, ягуар и вомбат. Кобру и вомбата так и не нашли, остальных животных выудили на свалках по всем областям Центрального Федерального Округа. Убийца почтил и поблагодарил своих жертв, аккуратно уложив их, выпрямив руки и ноги и расправив одежду.

Филин теперь не сомневался, что это была благодарность.

Читая присланные дела, он почти видел убийцу. Молодой светловолосый мужчина метался по областям – убивал в одном городе, уезжал в другой, словно спасался от преследователей. Он путал следы, словно лисица. Он отнимал у людей особенные Тени, потому что считал себя особенным – а потом искал все новые и новые Тени, не в силах остановиться.

И нет, он не хотел их побеждать и наслаждаться этой победой. Будь иначе, мертвых экзотов нашли бы изуродованными – со свернутыми шеями, отсеченными лапами: Влад в этом не сомневался. Они просто не пригодились, и их выбросили, больше не желая тратить на них время.

Описаний и фотороботов не было, отпечатков пальцев и видеозаписей тоже. Убийца экзотов не оставлял после себя улик – сделал тяжелую работу и исчез, словно призрак. А в Турьевске задержался и сильно наследил: Влад решил, что это потому, что теперь убийца не был человеком.

Он погиб, сделался заложным и утратил часть навыков. Или собственная безнаказанность внушила ему иллюзию неприкосновенности: делай, что хочешь, все равно тебя не возьмут. Убийца экзотов уже успел в этом убедиться и расслабился.

Или мания настолько помрачила его рассудок, что убийце экзотов стало наплевать, поймают его или нет. Он шел к своей цели и раз за разом терпел поражение.

Вспомнился разговор с Олегом Селивановым. Влад встретил его уже после университета – следователь, который поймал Окопченко, давно ушел с работы, жил в загородном доме и писал мемуары. Книги расходились, как горячие пирожки, но Филин так и не нашел в себе силы, чтобы прочитать об охоте на Птицелова.

Селиванов тогда сказал, что в какой-то момент начал чувствовать убийцу. На каком-то непостижимом уровне следователь понял его: осознал, зачем Окопченко нужны птицы, что им руководит и чем все может закончиться.

“А потом ты почти вырвал ему глаз, – сказал Олег Петрович. – И это меня удивило. Все покорно принимали свою смерть из его рук, а вот ты сопротивлялся. И это сломало его систему”.

Наверно, то, что сейчас овладело Владом, было именно тем чутьем, о котором говорил Селиванов. Жутковатое это было ощущение, похожее на жажду. Кем бы ни был убийца, живым, заложным или какой-то другой неведомой тварью, его гнала жажда обладать чужой Тенью, особенной Тенью – и жажда была тем, на что его можно было поймать.

Варан, манул и крокодил. Три экзота, к которым он придет, если Тень лемура ему не пригодится. Если он не сумеет ее присвоить.

Может, превратить их в наживку? Разместить всех в одном здании под плотной охраной – но нет, убийца не дурак, он не сунется туда, где полно ментов. Установить охрану для каждого экзота, намного серьезнее, чем предлагает программа защиты – снова нет, убийца, опять же, псих, но не дурак. Он понял, что уже успел наследить в Турьевске и скорее ляжет на дно или переедет в другую область.

Странно, конечно, почему он остался. Что такого случилось, что сломалась его привычная схема – убить, забрать Тень, избавиться от Тени, переехать в другой город. Что именно задержало его в Турьевске?

Не такие уж тут и редкие экзоты. Варан, манул, лемур и крокодил найдутся и в других городах – а тут убийца просто берет и плюет на свою безопасность. Остается, когда его ловят, когда лишили тачки и логова.

Или ему все равно? И он уверен: тупые менты ни за что его не возьмут?

Беспечность, которая рано или поздно приведет его к падению…

– Нам нужно понять, почему он задержался в Турьевске, – Влад потянулся в кресле так, что спина хрустнула. – Что сломало его привычную схему.

Арина пожала плечами.

– Все время действовать по схеме неудобно, – заметила она. – Нет импровизации.

– А серийники очень редко импровизируют. Схема для них это потребность в контроле над ситуацией, – произнес Филин. – Это дает им ощущение власти. Понимание, что все идет по их сценарию.

Арина задумчиво посмотрела на Филина. Она сейчас сидела на подоконнике, и солнечный свет окутывал ее фигуру так, словно одевал в сияющий плащ. Наверно, ее Тенью был бы малый королевский павлин – именно у него такой солнечно-золотой цвет перьев.

Павлины полигамны, но Филин почему-то думал, что Арина – нет. Она была бы, как Эухена: с одной парой на всю жизнь.

Он и сам не знал, почему эта чушь вдруг пришла ему в голову. Наверно, это вообще свойство всякой чуши, возникать в самый неожиданный момент.

– Почему он решил, что сможет присвоить чужую Тень? – спросила Арина. – Владеть ею, как собственной? Ладно, допустим: попробовал раз, два, ничего не вышло. Ну так и бросить бы это безнадежное дело, нет?

– Потому что есть случай Птицелова, – произнес Влад. – Окопченко присваивал чужие Тени, пожирая их. Они соединялись с его Тенью и трансформировали ее. Это не секрет, наш убийца наверняка читал и статьи, и книги о Птицелове. Искал образец для подражания.

– Почему тогда этот не жрет? Кстати! – Арина вдруг улыбнулась. – Нам надо придумать для него какое-нибудь прозвище! Окопченко был Птицелов, а этот пусть будет Зверолов. Или нет… –