Да, неловко вышло. На вид ему и правда можно было дать все двести.

- На перевязку завтра же, — отрезал лекарь, собирая свои инструменты с видом человека, оскорбленного в лучших чувствах.

- Не знал, что Вам еще и на перевязку.

И зачем я мучаю этого старика? Лучше бы пошел и еще немного поиздевался над тем аптекарем.

***

Чтоб чем-то себя занять этот ушлый, а на вид совершенно безопасный, покоритель женских сердец пошел за метелкой. Ему нужна была причина свалить.

- Клиент ждет, - я прикрикнул, заставляя голос звучать резко и властно, указывая на Рушу.

Плечо адски болело.

- А мои жизненные силы вообще убывают. С каждой минутой – все хужее. Ой, как больно! Раненого, бедного инквизитора не лечат!

Руша тоже схватилась за сердце, словно это было заразно.

Этот гад не торопился. Спустил напряжение, блуждал где-то с минуту в поисках своего веника. И вернулся с непроницаемым лицом. Словно мы тут все не были свидетелями, как этот гад пучеглазый, мял губы Теяне. Бесстыже. На своем рабочем месте! Даже не заперлись.

Интересно все-таки что тут было-то?

- Ой, - причитала тем временем Руша, - Белым-бело, - хотя на месте, где просыпался порошок уже и пылинки не лежало. – Так и знала. Теяна девка сметливая, скорая. Как на празднике танцевала-то. Я бы померла от стыда.

- Не волнуйтесь, такие движения Вам не грозят, - поспешил я заверить ее. – Тело не справится с такими нагрузками.

Руша вгляделась в мое лицо, словно я ее приглашал на танец.

- Нет, не буду. Что я дура танцевать? У меня тут шестнадцать пунктов, чего я хочу. Но три из них я забыла.

Вот теперь стало действительно тяжело. За сорок минут ожидания в душной аптеке, я и в самом деле решил, что отдам концы. Особенно в последние пять минут. Старуха никак не могла сосчитать свое же добро. И вечно монетки меняла. «Эту не дам — блестящая, мне. А вот эту, грязную — тебе». Одну даже обслюнявил а, подозревая подделку… когда ей сдачу давали.

И ведь баба-то она не одинокая. Даже таких берут. Страшно правда представить… ой, не представляй.

- Я ушла, - зачем-то вслед предупредила Руша.

- У Вас на лбу-то испарина, - заботливо протянул мне платок господин хороший.

- Ты меня пока на свидания не води. И платок я твой не возьму, - подколол я его, смакуя каждое слово. – Ну, что, угадаешь с трех раз, что мне он тебя надо?

- Чтоб я от Теяны отстал? – спросил аптекарь.

В целом я, конечно, ему намекал на что-нибудь противовоспалительное и жаропонижающее, но как-то речь сама нырнула в это русло. От чего не послушать этих смущенных извинений. И к чему они мне? Мы же с травницей не парочка какая?

- Понимаете. У меня другая имеется, - начал он, опустив глаза. - А вот это недоразумение…

- Сам ты недоразумение, - жестко сказал, проговорив, каждый слог, ощущая, как внутри все сжимается от бешенства..

Я усердно давил в себе желание здоровой рукой расквасить нос этому болвану.

Какая еще другая?

Аптекарь вдруг замер с открытым ртом, позабыв, что именно хотел сказать в оправдание.

- Ты уж, пожалуйста, меня не «цалуй», – подколол я и серьезнее добавил. - Мне б повязку тугую. Что-нибудь, что жар снимет, противовоспалительные эти… сам знаешь что. Не я же аптекарь. А потный я не потому, что жарко. Я тут раненый. Совесть имей! Жду тебя, медленного таракана. И эту старуху пришлось ждать.

- Простите? - откуда ни возьмись возник его старик.

- Прощаю, - так и быть ответил деду. – Короче быстро неси все самое лучшее, - постучав деньгами по прилавку я уже был готов купить, что угодно. Лишь бы быстрее лечь в кровать и забыться долгим сном.

Воспоминание о разговоре с этим ушлым аптекарем, что двух девиц оказывается согревать, а я ни одной, как-то разом настроение испортили.

***

Мой взгляд методично скользил по влажным камням у кромки воды, по серым корягам, выброшенным течением. Я искал частицу себя. Частицу прошлого.

Брошь.

Стилизованный глаз в пламени. Знак Ордена Инквизиторов. Мой знак отличия. Хотя нет. Брошь моего отца, Терренса Блэкторна. Она была частицей его духа, его непоколебимой веры. Моим наследием и клятвой. Потерять ее… было все равно что потерять последнюю нить, связывающую меня с ним.

Память нахлынула, заставив на мгновение забыть о боли в руке.

Я, мальчишка лет девяти, сижу на коленях у отца в его кабинете. Он снимает с мундира брошь. Серебро холодно блестит в свете свечей, отбрасывая блики на его сильные, исчерченные шрамами руки.

- Видишь этот знак, Эш? – голос отца, всегда такой ровный, спокойный, как глубокое озеро, сейчас звучал особенно весомо. - Это не безделушка, сын. Это обет. Перед людьми. Перед миром. Защищать. Изгонять нечисть. Не дать злу разорвать хрупкую ткань нашего мира. Это наша гордость. Наша обязанность. Помни это.

И я помнил. Помнил, как гордость распирала мою маленькую грудь, как я ловил каждый его взгляд, полный суровой нежности. И даже сейчас, когда отца давно нет на этой земле, брошь будто связывала нас воедино.

Мотнул головой, прогнав наваждение воспоминаний. Боль в руке вернулась с удвоенной силой, сливаясь с внутренним напряжением.

«Где же ты?» – мысленно взывал я к холодному металлу. Шаг за шагом, тщательно осматривая каждую ложбинку меж камней, каждую щель под корнями прибрежных ив.

Может, унесло течением? Может, застряла под камнями?

Отчаяние начало подкрадываться, холодное и липкое. И вдруг – блеск. Не ослепительный, а сдержанный, но до боли знакомый. Серебро. Оно наполовину ушло под камень у самой воды, у подножия старой плакучей ивы.

Я рухнул на колени, не обращая внимания на недовольство левой руки. Правой рукой, выкопал драгоценный дар отца. Сжал брошь в кулаке так сильно, что металл впился в ладонь.

Облегчение было сладким, почти головокружительным. И в этот миг абсолютной, кратковременной разрядки мой взгляд, скользнувший вниз по течению, зацепился за нечто… невозможное. Как языки пламени на фоне изумрудной листвы и бирюзовой воды.

Рыжие волосы.

Травница?

«Неужели?» – мысль пронеслась, смешав удивление с каким-то странным, теплым толчком где-то под ребрами.

Судьба играет со мной?

Девушка стояла метрах в пятидесяти ниже по течению, на маленьком пятачке, открытом моему взгляду. Казалось, она не замечала меня, целиком погруженная в созерцание реки