– Но она не станет…

– Станет. Если хочет жить. – Капитан развернулся на пятках и добавил: – Сегодня ночью никто не ляжет спать.

* * *

Лассен водил точильным камнем по лезвию меча, посматривая на серебряный диск луны. Рядом тихо посапывал Бром – сменщик-дозорный. Ночь была как никогда светла, ветер приносил тысячи ароматов: трав, цветов, костра и дерьма.

Охотник замер, едва один запах становился все четче, но продолжил спокойно готовить меч к сражению, узнав в этой вони товарища.

– Не тереби так конец, а то сотрешь, – приблизившись, сострил Марсель с намеком на улыбку.

– Я хотя бы нужный конец стираю перед битвой, пока ты теребил свой за палаткой капитана, – хмыкнул Лассен.

– Не знал, что нос охотников и подобное чует.

Марсель плюхнулся рядом, вытянув ноги ближе к костру. Отстегнув флягу с ремня, сделал глоток и протянул другу. Нос защекотали кислые нотки вина. Лассен дернул щекой.

– Как хочешь, – пожал плечами фейец, отпив еще. – Не тот конец, видите ли, тереблю… Ты вообще в курсе, сколько у меня бабы не было?

– Месяца три. Мы, вообще-то, вместе покидали столицу.

– Именно. Три сучьих месяца без титек. – Лассен сцедил смешок, на что Марсель продолжил с поддельной обидой: – Смеешься? Конечно, ты-то у нас красавчик. Служанки друг другу глаза выцарапывают, а шлюхи перед тобой и за бесплатно ноги раздвигают.

Лассен покрутил меч, всматриваясь в поблескивающее лезвие в свете костра.

– Если тебя это успокоит, я все равно им плачу.

– Пф, успокоил. Можешь и дальше прибедняться. Да только сама короле…

Шею Марселя тут же охладило железо меча, и обжег предупреждающий взгляд охотника. Фейц заткнулся.

– Понял. Лишнее сболтнул. Остынь. – Лассен медленно убрал меч в ножны. – Попридержи пыл для дикарей. Хоть мы и отбили северные земли у иноверцев всего за два сражения, но и потеряли кучу товарищей.

– Сегодня все решится, – прохрипел Лассен. – Так говорит капитан Джером.

– Как считаете, как назовут эту битву в летописях? – вдруг подал голос Бром, приподнимаясь на локтях.

– Какого баргеста не спишь, Песик? – скривился Лассен.

– Треплетесь тут. Так как назовут?

Бром был отличным лучником и еще совсем юным мальчишкой с румяным лицом и пухлыми щеками. Острые уши были такими длинными, что слегка свисали, как у щенка, отчего свои прозвали Песиком.

– О титьках услышал, вот и проснулся, – прыснул Марсель и, смочив губы вином, взглянул в чернильную даль. – Мы сейчас у перешейка к Бладхэйму. Наверное, обзовут каким-нибудь Бладхэймовским сражением. Но мне, если честно, посрать. Никогда не любил читать, да и делаю это скверно.

– Тогда «Битва при Бладхэйме», – воодушевленно подал идею Бром. – Звучит лучше.

Лассен поворошил истлевшие поленья. В воздухе замигали алые искры, зашипел костер. Марсель отклеил спину от валуна, служившего опорой, просверлив молодого лучника взглядом.

– А знаешь, что еще лучше? Не сдохнуть сегодня и не обделаться, если все же сдохнешь.

Песик громко сглотнул ком в горле. Поток ветра принес новый букет запахов. Лассен вздернул нос, делая глубокий вдох. Он медленно поднялся, всматриваясь в черные воды и степь.

– Что? Что-то учуял? – напрягшись, спросил Марсель.

– Это я шептуна пустил, – виновато прошептал Песик. – Простите.

Марсель сцедил смешок, убирая флягу.

– Я придумал лучшее название…

– Тихо, – шикнул Лассен, прислушиваясь к запахам, разбирая каждый.

Пульс участился, интуиция вздернула холку, точно перепуганная кошка. Бесполезно пытаться разглядеть что-то во тьме. Глазам Лассен не доверял, но носу…

– Битва при пердеже Брома, вот как…

– Завалите хлебальники, – процедил Лассен. – Поднимай тревогу, Песик. И в пекло не лезь.

– Ч-что?!

Лассен обнажил меч. Марсель последовал примеру товарища.

– Оглох?!

Спотыкаясь о собственные ноги, Бром стремглав помчался к шатрам, трубя в горн. В лагере вспыхнула суматоха, сдерживаемая лишь военной дисциплиной. Отряды воинов, подгоняемые командирами, наскоро облачались в доспехи, поднимали оружия.

– Как далеко они? Определить можешь? – спросил Марсель, встав в стойку.

Он все пытался разглядеть что-то в черной пелене. Но от страха воображение само рисовало движущиеся тени, уши улавливали рычание и вой, которых тоже не было. Марсель знал, что несмотря на тактику и тщательное планирование, любое сражение – бардак. Он не раз был свидетелем, когда свой закалывал своего же по чистой случайности – частая ошибка новичков. И даже одинаковые доспехи не спасали.

Страх тому был причиной. Капитан Джером всегда говорил: «Ни один командир не научит солдата больше не бояться, но научит управлять и сдерживать свой страх. Боишься – значит, еще дышишь».

– В милях двух, не больше.

Марсель взглянул в профиль друга. Лассен сосредоточен, но расслаблен. В скольких битвах они уже побывали вместе? Сколько раз прикрывали спины друг друга? Оба проливали кровь за корону, за веру и за короля. Или… все же за королеву?

Марсель прокрутил меч, разгоняя кровь по венам, готовя тело к схватке .

– Какие будут наставления на этот раз, Шассерфи?

Это была их своего рода «традиция». Они всегда задавали друг другу этот вопрос. У каждого даже таилась надежда, что это приносит удачу.

– Не кривись при выпаде, – прохрипел Лассен. – Выдаешь себя. А у тебя?

– А ты не мог раньше мне об этом сказать? – Но охотник лишь пожал плечами. Марсель недовольно покачал головой. – У меня… если сдохну, похорони меня где-нибудь здесь. Не хочу гнить до столицы. А здесь хоть красиво.

Лассен насупился, внутри что-то неприятно сжало внутренности. Обычно Марсель травил шуточки, говорил, что если у него больше убитых, то Лассен оплачивает поход в бордель, но это… Охотник слышал о том, что каждый, так или иначе, чувствует свою смерть.

– Эй. – Лассен ободряюще сжал товарища за плечо. – Не вздумай подыхать. Понял?

– Понял, мамочка, как скажешь, – весело хмыкнул Марсель. – Да помогут нам Сказители.

То сражение действительно прозвали «Битвой при Бладхэйме». Иноверцы решили окружить войска Биствиллахов, да только их разведчики подвели своих командиров. Еще две тысячи королевских солдат прятались в полесье и ударили врага с тыла, когда те уже решили, что сцепили войско неприятеля в кровавые объятья.

Сразу стало ясно, почему иноверцы напали ночью в полнолуние. Каждый пятый из них был шифтерданом. Добивать зверей приходилось серебряными кинжалами.

Один шифтердан, словно созданный самой ночью – чернильный мех, желтые злые глаза, – повалил Лассена, клацнув острыми зубами у самого носа. Охотник со всей силой удерживал морду зверя подальше. Уличил момент и обнажил серебро.

– Что же ты никак не сдохнешь?! – проворчал Лассен, вонзая стилет в косматую шею.