Стояла знойная жара. Солнце безжалостно палило, вызывая легкое опьянение, дурманя головы. Капрал Шассерфи должен зайти со своим отрядом с тыла. Было решено ударить днем, чтобы новички-шифтерданы не смогли обратиться.

Капрал с отрядом оцепили лес, спрятавшись у подножья деревеньки Тацит, ожидая сигнала. Лассен ощутил запах влажной земли и взглянул на горизонт – ясное небо постепенно укрывалось грозовыми тучами.

Он был спокоен. Почти за двенадцать фогхаров службы в королевской гвардии охотник научился отключать чувства, мысля хладнокровно и расчетливо. Сотни жизней он забрал своим мечом, проливал реки крови. Он уже не считал своих жертв, не запоминал их лица, а они больше не тревожили его сон, не будили криками. Лассен знал: нет ему искупления, нет ему прощения.

Лассен безмолвно вынул серебряный меч из ножен, покрепче сжав рукоять. Гвардейцы последовали примеру командира.

Прозвучал сигнал: фейри-вервольфы в страхе бежали из деревни, в надежде спрятаться в лесах. Паника и крики ужаса охватили Тацит.

– Лучше сразу рубить головы, – напомнил Лассен. – Если попадете в сердце, могут очухаться. Вперед.

Отряды, скрывавшиеся среди деревьев, ринулись на убегающих жителей, сжимая их в плотное кольцо.

Первый взмах мечом, первые капли крови. Лассен не смотрел на лица, не заглядывал жертвам в глаза. Большинство из них выглядели как самые обычные эльфы.

Женщины бежали со своими чадами на руках, бросали их и просили спрятаться в лесу, заверяя, что найдут их позже. Ложь…

– Мама! Мама! Я тебя не оставлю!

Старик упал ниц на землю, взывая к сердцам гвардейцев:

– Умоляю вас! Сказителей ради, пощадите хотя бы дете…

Хрясь… И сухая земля напиталась кровью.

Крики, молитвы, звон металла – все слилось в единый шум, в единый писк адреналина в ушах. Вспыхнули дома и гумны, выкуривая попрятавшихся шифтерданов. Рожденные оборотни уже приняли звериный облик, разрывая когтистыми лапами фейцов, перегрызая глотки, отрывая конечности.

Зверь вцепился острыми зубами солдату в руку, и Лассен занес меч. Лезвие блеснуло в свете солнца, вонзаясь в шею, разрезая связки, дробя кости. Гвардеец кричал от боли, не в силах вытащить руку из мертвого капкана.

– Рука! Моя рука!

– Есть вторая, – прорычал капрал Лассен. – Вставай и дерись!

Среди прочей какофонии Лассен уловил крики женщины. Но они были другие. Охотник ворвался в дом. Один из гвардейцев прижал к полу девушку, насильно раздвинув ей ноги.

Сквозь пелену хладнокровия пробился истинный гнев. Чаши весов пошатнулись, сердце стало биться по-иному. Лассен подставил лезвие к шее солдата, и тот замер, подняв ладони. Гвардеец боязливо обернулся и задрожал.

– Встать! К стене!

– Д-да… есть, капрал.

Не опуская рук, эльф выполнил приказ. Расстегнутые штаны спустились к щиколоткам, волочась по дощатому полу.

– Имя, – рявкнул капрал, не опуская меча. Его взгляд выражал лишь презрение.

– Ч-чад Одли.

Лассен обманчиво опустил оружие. И когда тот позволил себе облегченный вздох, он ударил кулаком прямиком по носу. Послышался хруст и сдавленный стон. Капрал Шассерфи вынул стилет и вспорол брюхо, злобно прошипев:

– Животному – животная смерть.

Фейец заскользил по стене, рыдая и хватаясь за вывалившиеся внутренности. Лассен обратил внимание на девушку, задаваясь вопросом: «почему она не убежала? Почему не воспользовалась моментом?» И тогда он взглянул на ее лицо, хоть и зарекся больше никогда этого не делать.

Она была красива: длинные волосы цвета вороньего крыла, родинка над губой, густые ресницы обрамляли большие зеленые глаза, в которых не читался страх, а пылала лишь ненависть. Волчица все так же сидела на полу, придерживая разорванную блузу у округлых грудей.

Лассен окинул убранства хмурым взглядом, подсчитал стулья у стола, приборы и звонко втянулся в себя воздух, разбирая запахи на составляющие.

Дети. В погребе спрятаны дети. Двое.

Ненависть в глазах волчицы сменилась ужасом. Она поняла, что капрал догадался.

Почему у него дрожит рука? Почему в горле встал тугой ком? Он – солдат. На поле битвы он не может чувствовать ни сострадания, ни жалости. Он не более, чем карающая длань монархов.

Перчатка скрипнула на эфесе. Едва Лассен занес меч, как девушка взмолилась:

– Умоляю! Не вынуждай детей видеть мою смерть! О большем я просить не смею.

По розовым щекам заструились слезы. Она поднялась и медленно зашагала к выходу.

Почему дрожат руки? Отчего так щемит в груди?

Стоило им оказаться среди хаоса, волчица обернулась лицом к своему палачу, гордо вскинув подбородок. Эти глаза, этот взгляд… Из сотен они навсегда останутся в его памяти.

Впервые он хотел попросить жертву отвернуться, но не смог. Он хотел наказать себя, хотел видеть это лицо во снах и каяться. И подарить ей быструю смерть.

Лассен не знал, сколько простоял рядом с обезглавленным телом. Неужели время действительно может остановиться, стоит впустить чувства в окаменевшую душу?

Помнит, очнулся, лишь когда из дома вышел солдат с двумя маленькими головами в руке, обидчиво крича:

– Эти маленькие ублюдки убили Чада!

Пошел ливень, разбавляя кровь, унося ее ручьем. Огромные капли дождя, точно наконечники стрел, барабанили по металлическим наплечникам. Рытвины стремительно наполнялись водой.

Лассен поднял взгляд к серому небу, вдыхая запах пепла, крови и смерти. Ледяной дождь нещадно бил по лицу. Глаза защипало. По щеке скатилась горячая капля. Капрал провел пальцем. Слеза.

Устало приподняв веки, он осмотрел разоренную деревню. Обезглавленные трупы, пылающие дома и кровь. Она повсюду.

Вот почему у него дрожат руки. Вот почему щемит в груди.

Это не сражение. Это – резня. Они напали на Тацит, когда большая часть жителей не могла обратиться. Многие не убегали из-за семьи. То был неравный бой. Нечестная победа. А лишь жестокая казнь.

– Эй! Вон еще один! – крикнул гвардеец, указывая на худенького мальца. – Капрал! Он бежит в вашу сторону.

Пелену дождя разорвал треск натянувшейся тетивы. Мальчишка поскользнулся на грязи и упал лицом вниз у ног капрала. Лассен вздернул ладонь вверх, останавливая лучника, медленно присаживаясь на корточки.

Испачкавшись в луже, дрожащий эльф испуганно таращился на охотника, сбивчиво вторя:

– Нет, прошу, я не один из них. Меня еще не обратили! Не успели! Прошу! Ни один из них…

Он не врал. Лассен не чувствовал запаха мокрой псины на его коже.

– Как тебя зовут, малыш?

– С-с-стриги… Стригган. Прошу, не убивайте.

Этого тощего пронырливого эльфа Лассен закинул на коня и забрал с собой в столицу.

Он не помнил дорогу обратно, лишь однообразный пейзаж и нескончаемый ливень. Все происходящее было словно по ту сторону реальности. Лассен не