— Сестра, с тобой всё в порядке? — осторожно спросил Эл-Лан.

— Всё замечательно! — огромным усилием воли я опустила руку и нацепила фальшивую улыбку. — Мой избранный учил меня самообороне.

Капитан раскрыл рот, я приготовилась к худшему. Сейчас этот блаженный идиот заявит, что он никакой не избранный и предпочтёт казнь моему обществу. Однако пожилая сиа не дала ему заговорить.

— Похвально, — по-хитарски сиа говорила правильно, но медленно. — Полезный навык.

— Это Ай-Ру́э, — шепнул мне Эл-Лан. — Длань Сиале.

Я почтительно поклонилась, капитан — невероятное дело! — промолчал.

— Вы Нэ-лор Рек-ре? — сиа старательно выговорила имя. — Капитан Нэлор Рекре?

— Да, — сухо ответил он.

— Ваш полковник желает говорить с вами, — Ай-Руэ перевела взгляд на меня. — Ты тоже нужна нам, сестра.

— Кто-то ранен? — встревожилась я.

— Нет.

Короткий ответ заставил меня вновь перейти на фоновое зрение. Оранжевое свечение постепенно сменялось бирюзовым. Что-то новенькое. Как же не хватает инструкции, руководства, чего-то в этом роде! Рукой я потрогала волосы: высохли после мытья? На улице не лето, недолго и простудиться.

— Где вы держите полковника? — ледяным тоном осведомился Рекре.

— В здании жандармерии вместе с остальными пленными.

Рекре одёрнул китель и выпрямился:

— Я готов. Могу я взять свою машину?

— Можете, — без раздумий ответил Эл-Лан. — Но тогда мы поедем с вами. Вам мы не доверяем.

Мы вышли во двор. Вымерший город наводил уныние.

— Долго ещё вы собираетесь держать жителей взаперти? — вызывающе поинтересовался Рекре.

— Вечер и ночь. Утром все ограничения будут сняты, — Ай-Руэ тяжело вздохнула. — Мы не хотим нарушать ход вашей обычной жизни.

Капитан поравнялся с машиной, и его напускное спокойствие слетело. Он рванулся, запрыгнул на сиденье, захлопнул дверцу и завёл мотор. Машина резко взяла с места, чтобы через десяток метров заглохнуть.

— Этот мужчина действительно тебе до́рог, сестра? — повернулся ко мне Эл-Лан. — Он опасный враг. Смел, упрям, решителен.

Меня подмывало выпалить: «Да заберите его со всеми потрохами!», но в этот момент я вспомнила слова полковника. Где-то капитана ждали невеста и нерождённый ребёнок. К тому же именно его хотят отправить с поручением к правителю, а значит, осталось терпеть недолго. Моя неприязнь не стоит человеческой жизни.

— До́рог, брат.

Ай-Руэ засвистела и защёлкала, зелёный ореол над Эл-Ланом налился бирюзой. Что ж это за чувство такое? Сиа прошёл к машине, вытащил обмякшего Рекре и пересадил назад.

— Уна, ты умеешь водить? — спросила меня Ай-Руэ.

Водить я умела. Первую машину отец подарил мне на шестнадцать лет и тут же оплатил услуги инструктора. Вторую, шикарную спортивную модель, он преподнёс через три года в качестве подарка на свадьбу. Отец всегда очень точно угадывал мои желания. Он просил лишь не гонять в городе — узкие улочки центральной части столицы были мало приспособлены для современных автомобилей, аварии случались каждый день. Отводила душу я на загородных скоростных трассах, до сих пор помню ощущение восторга.

— Да, сестра.

Мягонькая ладошка сиа погладила меня по щеке:

— Тяжело любить того, кто не любит тебя?

— Очень, — тихо выдохнула я.

Любить, верить, считать, что рядом с тобой родной и близкий человек, который всегда и во всём тебя поддержит. Строить планы на будущее, мечтать о детях. И вдруг с ужасом понять, что ты обманывалась. Что любимый человек за секунду безжалостно вышвырнет тебя из своей жизни.

Только потому, что в твоей груди не одно, а три сердца.

Глава 8

Семьдесят девять пар глаз смотрели на меня с ненавистью и презрением. Убрать решётки — и пленники разорвали бы меня в клочья. Кто-то в форме, кто-то полураздетый, двое парней вообще нагишом — застали в душе, не иначе.

— Те из вас, у кого есть дети, — шаг вперёд! — скомандовал Эл-Лан.

Вышла примерно половина военных, в основном те, кто постарше. Я окинула фоновым зрением сначала их, затем оставшихся. Пятый справа, усатый блондин, врал, и высокий шатен за ним тоже. Наверное, я должна была об этом сказать. Наверное… но я промолчала. Вдруг я осознала, что молодые здоровые люди скоро умрут — и никакие доводы не смягчали этот факт. Эти солдаты насиловали и били кнутами сиа, они с удовольствием сейчас растерзали бы меня, только сохранять спокойствие стоило мне большого труда.

— Вы останетесь здесь, — продолжил Эл-Лан. — Остальные — на выход по одному. Руки поднять и завести за голову, по сторонам не смотреть.

— Вперёд, ребята! — скомандовал полковник. — Не дадим поганым обезьянам повод обвинить нас в трусости!

Он первый направился наружу. Ореол над ним горел зелёным и красным, ни капли страха. Прочие не могли похвастаться подобным мужеством: ярко-розовые полосы светились почти у всех. Какой-то рослый парень неожиданно заорал и вцепился в решётку:

— Не хочу! Не пойду! Сволочи!..

Я отвернулась. Вопившего быстро успокоили, но он подал дурной пример. Не прошло и минуты, как трое солдат с рёвом бросились на сиа. Люди были намного крупнее и легко повалили своих противников, но безумие длилось менее секунды. Нападавшие застыли, обмякли и вернулись в строй.

— Чёртовы обезьяны! — произнёс кто-то и грязно выругался. — Мы для них словно куклы!

Пленных вывели во внутренний двор. Всего их набралось сорок два человека вместе с полковником. Тени от фигур протянулись до высокого кирпичного забора, где разместился оператор с камерой. Издали тренога с катушками плёнки напоминала диковинное насекомое, объектив зловеще поблёскивал, словно глаз. Оператору было страшно. Он трясся мелкой дрожью и не сразу отреагировал на приказ начать запись.

— Люди, — тихо и твёрдо произнёс Эл-Лан, — в том, что вы сейчас увидите, виноваты вы сами. Мы терпели тридцать два года. Мы пытались приспособиться. Мы честно выполняли ваши требования. Но вы перешли черту. Теперь мы говорим: оставьте нас в покое. Не будете нам угрожать — повторения не случится. Мы не станем использовать свой дар для войны — только для защиты.

Тонкая медная рука указала на пленных:

— Смотрите и делайте выводы.

Чёрно-красная вспышка на миг затмила всё вокруг. Затем двор огласился яростным воем. Солдаты обезумели. Они кидались друг на друга, драли противника ногтями, впивались зубами, выкручивали руки, выдавливали глаза — и выли, выли, выли, словно стая диких волков… Нет, в сто раз хуже и беспощаднее самых безжалостных хищников. Летели вырванные с мясом клочья волос и обрывки одежды, мелькали нечеловечески перекошенные лица. Я застонала и закрыла глаза руками.

— Смотрите, — глухо повторил Эл-Лан.

Во дворе бились насмерть не люди — бешеные звери. Кровь заливала брусчатку, одно за другим падали, корчились и затихали изувеченные тела.