А потом сквозь дымные его волны забрезжила медь – стена как обитый металлом борт корабля, ещё дальше блеснул силуэт – шипастый, скалящийся в небо. Словно алебарда, вонзённая в землю лезвием вверх. Должно быть, дворец, или Вершина, или – как зовётся здешний доспех для сердца земли?

– Вижу город! – Анкарат крикнул и бросил сигнал – он ехал впереди гарнизона и впереди звена. Мгновением позже из тумана вырвался Гриз – петляя, с трудом удерживая нервного злого коня, до сих пор нисколько к Гризу не привыкшего.

– Дай взглянуть, – попросил, отдышавшись. Приближение города – значит, приближение их настоящей задачи. Гриз должен держаться рядом. Всё правильно. Анкарат передал линзу.

– Совсем близко… – проговорил Гриз.

Даже издали Медный город ничем не походил на Сад.

Это была крепость, ощерившаяся и грозная.

Вижу тебя, – звучала земля, – слышу тебя. Уничтожу тебя. Лучше вернись. Беги, беги, беги.

– Мало времени, – предупредил Анкарат.

– Да, – откликнулся Гриз рассеянно, – это ведь здесь…

– Что – здесь?

– Здесь они встретились. Атши, моя мать и отец. Здесь оборвалась их судьба. Их Путь…

Гриз выталкивал слова с усилием, словно горло ему забили комья чёрной земли. Он стиснул губы, но Анкарат услышал непроизнесённое. «Здесь оборвался их путь. Значит, может оборваться и мой».

Атши…

– Я был у Атши. – Анкарат знал: не время, но голос не слушался, попытки сдержаться, заткнуться только кромсали рассказ. – До праздника. Был в твоём первом доме. Она оставила мне послание.

Гриз очнулся и распрямился, впился пристальным птичьим взглядом. Теперь остановиться было совсем невозможно, и Анкарат рассказал всё до конца. Про символы на стенах и ржавые следы на руках. Про ночь, когда родители Гриза шли прочь. Про её напутствие.

Показал знак на мече.

– Не знаю, что она сделала… не знаю, где она. Но она сказала: «Теперь я могу вернуться». Значит, её Путь не оборвался.

Глаза Гриза сделались непроницаемы, серая бледность сошла. Он молчал. Анкарат будто слышал, как в душе друга рушатся и вновь выстраиваются преграды – линии знаков, опоры, которыми Гриз окружил сердце.

– И ещё, – Анкарат выдохнул громче, хотел тряхнуть за плечо, но сдержался, – тогда, перед пожаром… Это неправда. Она отчаялась, но не делала им никакого зла. Сказала, будто заколдовала землю, чтоб тебе легче было уйти.

Взгляд друга блеснул, Гриз уронил голову, волосы упали ему на лицо. Прошептал:

– Знаю.

Ветер взвывал над ними. Давил невидимый силуэт Хребта в темноте.

Гриз вернул Анкарату линзу, проговорил глухо:

– Об этом ритуале она мне не рассказывала. Не думай об этом сейчас…

Хотел добавить что-то ещё, но вдруг уставился в небо:

– Там знак. – Гриз вскинул руку, попытался выхватить из воздуха нить и сразу отдёрнулся. – Ищет Аметрана, или…

Что-то падало с неба – кинжал, нет, что-то хищное, с ярким стальным оперением, острым загнутым клювом – медная птица! Анкарат спрыгнул на землю, хлестнул коня Гриза ножнами по крупу – тот метнулся в сторону, умница Чатри – в другую. Птица падала всё быстрей, слепила, и Гиртарэм не мог дотянуться, поймать её вовремя. Анкарат выбросил вверх руку с мечом – сталь врезалась в сталь, полыхнуло медной щепой, искрами, паром, и мир погас.

В темноте всё гудело, давило, где-то рядом и всюду вздыхали кузнечные меха – с шипением, с хрипом. Вместо подземных вод или солнечных жил на глубине тёк жидкий металл, торил новые русла, звенел, звенел. Образы смешивались, толклись, давили на кости черепа – словно взрыв ошпарил не медной щепой и огнём, а дурным вином или ядом. Туман, чёрный от крови растерзанного Проклятья, густел смолой, не давал вдохнуть. Уничтожу тебя, станешь моей землёй, опоздал бежать. Анкарат зарычал, под рёбрами заклокотала ярость, горькая, чёрная – словно лопнуло потемневшее сердце и его чернота перемешалась с кровью. Как смеет мне угрожать, моя воля сильней! Но тьма наваливалась, гасила последние искры сознания…

– Очнись, – Дарэш встряхнул, вернул ощущение тела, запах земли, боли в располосованном лице.

Ощупью Анкарат нашарил на поясе сумку с зёрнами сада. Зерна выскальзывали из окровавленных пальцев, но несколько удалось прожевать.

Сладкий вкус прогнал гул и тьму, слипшийся мир вновь разделился на небо, землю и ломаный контур Хребта. И туман вокруг оказался вовсе не чёрным – кипел движением, силой окружившего Анкарата звена. Замерли полукругом, поодаль. Тэхмирэт стиснул повод Чатри, Гиртарэм удерживал время, Иртрана стрелял – каждый выстрел бил волной общей силы. Железные птицы взрывались в ночном небе, рассыпались снопами искр. Каждый взрыв выхватывал из темноты золото доспехов и неподвижные лица. Анкарат не хотел всматриваться – не желал увидеть в глазах этих смелых людей, тех, кем восхищался, даже отблеск страха.

– Отступаем. – Приказ Аметрана пробил спицей висок. Но слушать эти приказы Анкарат больше не был обязан – их связь осталась теперь только связью Отряда.

Анкарат встряхнулся, бросил в рот ещё одну горсть зёрен, и мир вспыхнул, зазолотился, пронзительный, яркий, словно не Тьма лежала вокруг, а новый Рассвет. Засохшая кровь скреблась на лице, но раны больше не болели, только тянули издалека. Анкарат выхватил повод у Тэхмирэта, вскочил в седло.

– Нет. Мы идём. Они этого не ждут. Держите строй, двигайтесь следом – но не слишком близко. Прикройте нас, если сможете, если нет – обойдёмся.

Аметран не ответил, но Анкарат ждать ответа и не собирался. Сила Сада щекотала сердце, гнала вперёд. Ярость, полыхнувшая в темноте, раздутая шумом невидимых кузнечных мехов, зачернила эту силу, обжигала.

О чём он думал до того? Атши? Опасность? Гриз?

Да, Гриз! Гриз где-то здесь, Гриз поможет ему победить!

– Направь Гриза ко мне, когда мы будем у ворот.

Хлестнул Чатри и рванулся вперёд.

– Ты сам как Проклятье, – бешенство Амтерана звучало чёрно и ровно, – безмозглый. Сдохнешь там.

Но сила Отряда медленно поднялась, покатилась следом – волной, лавиной, набирающей мощь.

Медный город походил на огромный ощерившийся механизм. Звено мчалось в молчаливой, как будто мёртвой степи, и общим их зрением, одновременно смазанным и обострённым, Анкарат выхватывал детали. Стена из металла, окованные цепями ворота, зияющие бойницы в остроконечных башнях, на стенах – орудия и наблюдательные линзы. Анкарат слышал и рябь за спиной – Аметран направил за ними следом воинов Сада, их сила дрожала, рябила страхом – нас раздавят, раздавят. Эта рябь только заостряла решимость, общую злость звена. Да, этот город – железная крепость, но мы пробьём её как таран, прогрызём, наша воля сильнее, сильнее, сильнее всего.

Посмел угрожать мне, посмотрим,