— Хорошего дня вам, господин. — Он поклонился.

— И тебе быть здравым, — отвечал барон продолжая оглядываться. — И кто же ты есть, добрый человек.

— Я Андреас, подмастерье господина Рудермаера.

— Ах вот как…

— Вы, видно, пришли разузнать про свою аркебузу? Вот только она ещё не готова.

— Не готова? — Переспрашивает Волков и наконец, оглядев всё вокруг, идёт к одному верстаку под навесим, где лежат несколько сложенных в кучку труб. Андреас идёт за ним. Генерал сразу опознаёт в них мушкетные стволы. И подойдя интересуется. — А где же сам мастер?

— Он крестит свою дочь, должен уже быть.

— Дочь крестит… Это прекрасно, прекрасно… А что же, с аркебузой?

— Барон берёт одну из трубок и подносит её к глазу, проверяет, ровна ли она. И кладёт её обратно на верстак.

— Нарезаем ствол, начали господин, думаю, что до воскресения закончим, а потом закалим его и сразу начнём ладить замок под пружину. Замок и ключ для взвода, уже готовы, а как закончим с ними, так отдаём аркебузу серебрянику, он уже по прикладу и цевью серебро положил, а останется лишь нанести чернение на замок и ствол. Думаю, что через три недели ваша аркебуза будет готова. — Объясняет ему человек.

— А напомни-ка мне, любезный друг, — ласково говорит генерал. — А сколько я вам за ту аркебузу буду должен?

— Сколько должны за аркебузу?

— Да, сколько? А то я запамятовал, — продолжает Волков.

— Так я про то ничего не знаю, — отвечает человек и генерал видит, что он врёт. Не хочет об этом говорить. — Серебро… Это всё дело мастера, а я моё дело — железо.

Волков всё понял и хотел уже передать Рудермаеру, чтобы тот его нашёл, но Андреас, как раз и говорит ему:

— А вон же и сам мастер!

Барон никогда не был спесив с теми, кто ему был предан или приносил пользу, вот и сейчас он без всяких церемоний обнял Якова Рудермаера, а потом, отстранившись, похлопал того по животу и стал вспоминать:

— Не припоминаю, чтобы у тебя было брюхо, Яков. Раньше ты был просто крепок. А теперь вон что… Кажется ты стал хорошо жить.

— Это всё моя жена, — смеётся кузнец. — Невозможно, как вкусно готовит. Господин, все говорят, что вы были в южных странах. И дрались там с колдунами.

— Неужто и сюда слухи добрались? — Волков не хотел о том говорить и перевёл разговор. — Ты, как сказал мне твой хитрый подмастерье, крестил сегодня дочь?

— Да, четвёртая моя. — Не без гордости сообщает Яков.

— И что, все девы?

— Нет, второй вышел сын, девиц же у меня три. — Сообщает кузнец.

— Тебе придётся много работать, девам надобно приданное.

— Да, господин, уж иной раз боюсь к жене прикасаться, боюсь, что опять девка выйдет. — Смеётся Рудермаер.

Генерал молча достаёт золотой:

— Твоей новокрещёной на приданое.

— Спасибо, господин, — кузнец кланяется. — Уж отложу ей, не потрачу.

— Ну, а как у тебя дела? Настроил тут всего, дорогу к себе расширил, вижу, вон, ты уже нарезные стволы научился делать… — Волков указывает на тех людей, что колдуют с зажатым в тиски стволом.

— Да, строю по надобности, заодно люди мои тут живут, у кого жилья нет, а насчёт мастерства — да, поднабрался, — с гордостью отвечает мастер, — поднаучился, уже седьмую аркебузу делаю, пружину, конечно, покупаю, серебро и узоры — тоже не моё, а вот приклад, цевьё и замок, ствол режу… Всё сам. Всё сам!

— Это прекрасно, сколько же ты берёшь за такою аркебузу?

— Да не так и много, господин, вот эта будет самая богатая, вся в чернёном серебре, вся в птицах и зверях, так она будет стоить сто восемьдесят талеров.

— О! — Генерал и не скрывал, что удивлён. Вообще-то он бы и сам от такой не отказался, если бы мастер ему подарил. — Вовсе не плохо.

— Так больше половины я отдам серебрянику, да ещё семь талеров за пружину, господин. А ещё людям жалование, — пояснял ему мастер, — а то, что останется… Банкиру своему отнесу.

— Банкиру?

— Да… Меняла Бухвальд, что сидит на Колодезной площади, я у него денег занял. Шесть тысяч. Он просил процент лучше, чем иные негодяи.

— А на что же? — Волков опять удивлён. Хотя и не так уже сильно.

— Я же купил место в гильдии. Почитай уже год как.

— В гильдии оружейников?

— Да, господин, иначе эти подлецы не позволяли мне торговать оружием в городе, лавку иметь не дозволяли, а гильдия кузнецов не позволяла лемеха для мужиков ковать, даже лошадей ковать не давали, да ещё не давали мне ничего нужного, я у ни у тех, ни у других не мог ни пружины купить, ни инструмента надобного, куда не пойду, что не спрошу — только для членов гильдии. И хоть ты золото им предложи, ни в какую не соглашались… Ещё и морды кривили. Теперь-то хоть разговаривать стали. — Объяснял ситуацию мастер.

— А что же ты заложил банкиру? — Генерал обводит рукой строения: не это ли?

— Да что вы, нет, нет, — качает головой Рудермаер. — Как же я ваше имущество заложу? Нет. Дом пришлось заложить. Я же домишко за женою взял.

— Вот как? Дом в Ланне? Хорошее приданное.

— Да, хорошее, но она у меня сызмальства хромая, так что приданное её убогость уравновешивает. И вот теперь каждый год меняле пятьсот талеров возьми, да и отдай, иначе домик заберёт. — Вздыхает кузнец.

— Теперь тебе нельзя ни болеть, не умирать, — замечает генерал.

— Господи, убереги. — Крестится Мастер. — Ну да ничего, теперь-то дела получше пошли. Аркебузу эту нарезную доделываю, а уже есть новый заказ на такую же, да ещё дюжину аркебуз фитильных для солдат комендант запросил. Аванс дал. А ещё замков для мушкетов нужно восемь. Так что работы на два месяца. — Он улыбается. — Ежели так пойдёт, я с долгами быстрее рассчитаюсь, может соберусь и это всё, — он обводит рукой свои домики