– Гелла, – тихо сказала Алика. – Ты понимаешь, что эта история не про тебя?

Ведьма еще раз внимательно всмотрелась в лицо девочки. Сейчас, без образа, что ведьме навязывал дух, колдунья не нашла клиентку ни бледной, ни скучной.

Тонкие интеллигентные черты, совсем неглупые глазки, которые не покидало задумчивое выражение. В ней была особая красота. Не столь вопиющая, как у бабушки. Скрытая в глубине.

– А про кого же? – хлюпнула носом девочка.

– Она про твою бабушку и ее шашни с духом. Про их неспособность принять то, что та история закончилась, и попытку навязать ее тебе. Но теперь пора начать собственную сказку. И единственный человек, которому в ней должно быть интересно, – это ты. Что тебе нравится?

– Мне? Вы будете смеяться. Книги про вампиров и оборотней, – Гелла немного оживилась. – Я пишу по ним фанфики! Еще люблю косплей – мы с друзьями раньше часто собирались, накладывали грим, наряжались и фоткали друг друга! Уже думала, не судьба им заниматься, придется жить в Малой Михайловке.

Алику не интересовало ни то, ни другое. Впрочем, ведьму это не смущало.

Ведь это была совсем не ее история. Зато колдунья хорошо помнила день, когда начала собственную.

История юной ведьмы

Я смотрю на свою собеседницу.

За ее спиной начинают проступать полупризрачные светящиеся силуэты. Их слишком много – десятки, может быть, даже сотни. Самые дальние напоминают грубые наброски – черты призраков потеряли всякую индивидуальность.

Ближайшие фигуры «прорисованы» более тщательно. Некоторые из присутствующих мне знакомы – их судьбы я проживала во снах, принимая за собственные инкарнации.

Я сочувственно киваю наивной девушке, что была ученицей травницы и пыталась спасать больных с помощью заговоров и заклинаний, приветствую ведьму, которая держала магический салон и была сожжена заживо.

Здесь есть даже – сердце сжимается – маленькая девочка Таня. Она держит в руках глиняную куколку с отломанной ногой – ту, из-за которой ребенка оставили связанным в лесу на растерзание диким животным.

Сейчас я понимаю, за что малышку невзлюбили односельчане. От ее серьезного, совершенно недетского взгляда бегут мурашки. Но все же… она – ребенок. Милая, мне жаль, что твоя жизнь сложилась именно так. Очень-очень жаль. Правда.

Перевожу взгляд на «эльфа» – я вижу ее историю и ее боль. Моя подруга проходила земной путь столько раз… Была бы воля Али – отправилась бы дальше прямо сейчас.

– Так почему ты остаешься на месте?

Эльфийка позвякивает браслетами, опоясывающими изящные руки. Взмывает ввысь, но неведомая сила тянет душу назад. Приглядываюсь: что я принимала за изысканные украшения, на самом деле цепи. Они связывают мою подругу с землей невидимыми обычному взгляду нитями.

По одной на каждое воплощение. Сверхъестественное существо, познавшее все тайны нашей Вселенной, похоже на собачку на шлейке, которую отпускают погулять, только если она остается в зоне видимости!

С каждым разом должно быть проще и проще уйти вперед – наш мир надоедает. Это закономерно: люди никогда бы не взрослели, если бы им однажды не опостылел родительский дом.

Но у Али привязок к земле становилось все больше. Теперь я слышу: вместо звона, браслеты издают тихий стон. Я ни разу не видела, как плачет наставница, но почему-то не сомневаюсь.

Это Марья.

Ее горе всегда остается рядом с Алей. Мы слышим, как ворожея рыдает над письмом, которое сухо сообщает: ее дочь обнаружили мертвой с проломленной головой.

Воет на пепелище, где когда-то возвышался магический салон. Упрямо продолжает попытки отогреть мертвое тело девочки Тани – даже когда ясно, что малышка уже не подаст признаков жизни.

И каждый раз перед собственной смертью Марья загадывает одно и то же желание: дайте мне второй шанс. Позвольте побыть рядом с дочкой еще немного.

Следующую жизнь я смогу прожить по-другому.

Внезапно мне становится жалко наставницу.

Ее существование на земле было обреченной на провал попыткой разорвать замкнутый круг. В текущей жизни Марья была ближе всего к успеху – ворожея нарастила магическую мощь, обрела особое чутье, позволяющее предчувствовать потенциальные угрозы, стала осторожной и подозрительной.

И, сама того не замечая, превратилась из человека в функцию. Она, будто плохо прописанное энписи, выполняет одну и ту же задачу: не дать дочери уйти. Если не справилась – уничтожить всех причастных к трагедии.

После этого можно и самой умереть, добровольно сдавшись властям, или – что ведьма делала чаще всего – покончить с собой. Марья! Не ты ли мне говорила, самоубийц в следующей жизни ждут те же испытания – только сложнее и жестче?

Как бы то ни было, после перерождения цикл повторяется. Роли отрепетированы до малейших нюансов, их двигатель мощнее человеческих эмоций и желаний. В древнегреческих трагедиях он называется «роком». В психологии – «сценарием».

А в магии – проклятьем.

Путешествие больше не кажется приятным. Сотни чужих миров зияют хищными пастями, нас, словно течением космического океана, медленно сносит дальше от «родного берега».

Серебряная нить, что связывает меня с физическим телом, становится тоньше и тоньше.

– Ты же можешь остановить программу? – кричу я «эльфийке».

Может быть, Аля, наконец, откажется играть роль, отведенную ей в спектакле, который – этого ее душа даже не скрывает – изрядно поднадоел, и остановит бесконечную людоедскую «пьесу»?

– Не могу. Мамина воля… – грустно шепчет она. – По законам нашего мира власть родителя слишком сильна…

Впервые я ей не верю. Уже много жизней Аля обладает магическими способностями, что само по себе нарушает нормы мироздания. Существо с подобным опытом может гулять по воде, выдавая себя за нового Мессию.

Нет, здесь что-то иное. Цепи создала не одна только Марья, как бы Аля ни пыталась это мне навязать. Мы свободны от физической формы, поэтому видна суть.

Собеседница изменяется на глазах: передо мной предстает маленькая девочка, что смертельно боится причинить боль человеку, которого из воплощения в воплощение любила больше всего. Чувство вины может прижимать к земле сильнее любых «родовых законов».

«Может, если выполнить волю Марьи, вековая рана в груди старой ведьмы наконец-то начнет затягиваться?» – думает Аля. Подруга умна и знает, что, скорее всего, не сработает. Но знать и надеяться – две разные вещи.

Аля надеется. Глупо, но очень по-человечески. Она, как хорошая дочь, решила и выполнить родительский завет – убрать меня из мира, и заодно взять в долгожданное путешествие родственную душу. Спутница не пожалеет!

Приключения будут в тысячу раз интереснее, чем прозябание на земле.

Это существо,