Эрик сидит на полу. Массирует дрожащими руками виски. Шепчет: «Лика, прости меня. Прости – и вернись!»

И пусть парень не дежурит у кровати – пойти в квартиру, где бывшая возлюбленная впала в летаргию, не хватит ни силы, ни смелости, – для астрала не существует расстояний.

Поэтому я улавливаю каждое его чувство и каждую мысль.

Слышу и друзей: Лизу – отважную ведьму, что ни разу не оставила меня в беде, и Никиту. Парня, которого я могла бы полюбить. Эти люди не бросили меня – как бы их ни просили об обратном!

Лиза сосредоточенно пробует новые и новые способы призвать душу назад, лихорадочно перебирая в уме то, чему успела научиться у бабушки. Заговоры, благовония, свечи, что должны служить маяками для потерявшейся души… Когда собственные идеи заканчиваются, колдунья обращается к интернету.

Большая часть техник – фантазии «мамкиных колдунов», часть – бред практиков, давно потерявших рассудок из-за путешествий по иным измерениям. И лишь немногие ритуалы действительно способны сработать.

Ведьмочка усилием воли отключает эмоции – она не позволит себе отвлекаться ни на жуткие воспоминания о том, как мама однажды «улетела». Ни на тревогу за подругу. Со свойственной профессиональным колдуньям беспристрастностью Лиза ищет все, что может оказаться полезным.

А затем испытывает один способ за другим. Если Лиза добывает идеи, демонолог выполняет большую часть работы. Он вливает и вливает в ритуалы энергию. Выдавливает себя до капли. Сегодняшний вечер будет стоить Никите в лучшем случае долгой и изнурительной болезни. О худшем варианте думать даже не хочется.

Парень превращает себя в живую батарейку.

Когда выпадает свободная минутка, демонолог уходит на кухню – якобы покурить. На самом деле парень мысленно пытается договориться с тварями, с которыми сотрудничает. Никита готов влезть в долги или даже попасть в рабство к демону, если тот поможет.

К счастью, духи слишком уважают демонолога, чтобы поступить с ним, как с любым другим колдуном: воспользоваться уязвимостью и подсунуть кабальный договор. «Нет». «Это не ко мне». «Прости, друг, тут не помочь», – раздается в его голове рычание, шипение, вой.

Никита давно научился понимать речь тварей, которые у других магов вызывали только животный страх. Демонолог снова яростно курит и винит себя за то, что вновь пришел на помощь чересчур поздно, пока Лиза не зовет его назад – пробовать новую чудо-методику.

Но главный голос, который гремит, заглушая остальное, принадлежит бабе Марье. Ее воля – это не просто набор мыслеформ или чувств. Это набат.

Темный костер, что непрерывно бушевал в сердце ведьмы, сжигая его изнутри, превращается в страшный пожар.

Прошлые инкарнации – матери, которые теряли дочерей, – теперь не только древние воспоминания. Они окончательно «проснулись» и обрели самостоятельное сознание и форму.

«Энергетическая шелуха», что осталась от прошлых личностей, – эмоции, несбывшиеся надежды и планы, обиды – принимает форму разъяренных фурий.

У порождений боли удивительно пропорциональные лица – их можно было бы даже назвать красивыми, если бы не выражение ледяной ненависти. Волосы фурий развеваются, словно хищные змеи, глаза грозно сверкают.

Демонессы требуют справедливого возмездия. Полагаю, только из-за силы древней программы Марья жива до сих пор. Ее сердцу не позволят разорваться от инфаркта, а телу – упасть замертво лишь потому, что старуха еще не выполнила свою работу.

– Они еще живы, – шепчут ведьме десятки голосов из прошлых столетий. – Твоя сестра. Ее заказчица. И главное – девчонка, занявшая место Али.

Тебе больно? Страшно? Хочешь, чтобы все поскорее закончилось? Тогда доводи дело до конца. Ты знаешь как. Сейчас от Марьи даже не требуются выдающиеся познания в ворожбе.

В кукольном театре никто не ждет от марионеток проявления креативности. Многовековое представление готово разыграться само, лишь с формальным участием исполнительницы главной роли.

Пламя, что годами терзало бедное старое сердце, перемещается в морщинистые руки колдуньи. Оно невидимо глазу обычного человека, а маг, будь он способен разглядеть огонь, замер бы в восхищении.

В темном костре, который разгорается в ладонях старухи, есть своя пленительная и отвратительная красота. Этот огонь, он веками подпитывался любовью и скорбью.

Пламя весело потрескивает и с виду кажется не слишком грозным оружием. Оно жило внутри хрупких женщин, с которыми случилось самое ужасное, что может произойти с матерью, – потеря ребенка. Умещалось в груди каждой. Но меня не обманывает внешний вид – от проклятья веет чудовищной силой.

Стоит Марье направить его в кого-то – костер задорно разгорится. После десятков витков программы пламя может спалить не только всех, кто косвенно или осознанно вредил Але. Черный огонь способен поглотить целый город.

– Давай, – сладко шепчут фурии из прошлого, – делай то, чего так сильно жаждешь. Мы все это сделали.

Наставница поднимает обреченные, налитые кровью глаза. Марья не глупа, ведьма чувствует: ее желания больше не играют особой роли.

Старуха сжимает проклятье в дрожащих руках. То яростно жжет ладони. Еще секунда, и ворожея не выдержит – направит его на всех, кого ненавидела. Хочется старой колдунье того или нет.

Будь возможность, я бы сказала одно.

Так, к сожалению, не победить. Я не знаю, как действовать, чтобы остановить бесконечный цикл зла и бессмысленных смертей. Вы гораздо сильнее и умнее меня, чтобы понять, что нужно сделать на самом деле.

Но точно не следовать диктату программы.

Шанс, что мой голос донесется до ворожеи, ничтожно мал. Скорее всего, его заглушат крики разгневанных фурий. Но… раз я могу ощущать то, что происходит со старой ведьмой, значит – «канал связи» между нами установлен. Возможно, он работает в обе стороны по принципу сообщающихся сосудов.

Услышьте меня, Марья, пожалуйста.

Не знаю, повлияют ли мои слова на окончательное решение и способна ли уже ворожея что-то решать. Марья с трудом встает с кресла, прижимая к животу темное пламя, будто больного младенца. Шатаясь, ведьма идет к столу, где стоят фотографии.

Пробегается взглядом по снимку внучки – Лиза там совсем крошка с трогательными хвостиками и дурацкой большеголовой куклой. Старуха неловко наклоняется и целует фотографию сухими губами.

Потом долго смотрит на портрет Али. Юная дочь держит в руках букет тюльпанов – подарок мужа. Она смеется, будто обычная земная женщина со своими причудами и проблемами.

Раньше каждый раз при взгляде на фото сердце старухи терзала нестерпимая боль. Сейчас у колдуньи осталась только светлая нежность. Затем ворожея смотрит еще на одно фото. Странно. Это же мой снимок!

Зачем Марье фотография девушки, которую она ненавидит? Чувствую: раньше изображение воровки, отобравшей жизнь у кровинушки, лишь разжигало пламя, подстегивая колдунью к самым