Атши расхохоталась – прежним, надсадным смехом:

– Нет, нет. Никогда. Атши не приблизится к этому месту. Ты разве сам не понял, что там?

Каждый день после Испытания Анкарат спрашивал о квартале.

Мама в ответ морщилась, Килч просил забыть или молчал. Тэхмирэт объяснял: земля отдыхает после ритуала, сейчас туда не попасть.

Но никто не говорил, что там происходит на самом деле. Анкарат спрашивал и слуг, но тех пугало даже упоминание проклятой земли, а после пугали его нетерпение и гнев – да, да, господин, больше эта земля не проклята, но я ничего не знаю, совсем ничего.

И вот наконец вчера явился Иртрана, воин, с которым Анкарат бился на корабле. В звене каждый принял успех Испытания с радостью, но он, кажется, радовался больше всех.

Объявил:

– Есть для тебя задача!

Объяснил: Дом принял твоих друзей. Если смогут сражаться, ты будешь за них отвечать. За окраинный гарнизон тоже, раз уж ты его обезглавил, – на этих словах усмехнулся, – но задача другая.

Ты оживил землю, стал частью Отряда – найди в квартале новых людей для гарнизона и службы здесь, в Доме. Для людей проклятой… той земли такой путь – лучший.

Когда-то Анкарат выбрал этот путь для себя и, несмотря на всё, что произошло, до сих пор верил: выбрал верно. Правитель хотел его преданности? Что же, он её добился, но теперь Анкарат сам будет отвечать за людей, которые в него поверят. Всё наконец меняется, он наконец увидит ожившую землю!..

И теперь он видел.

Трещину вскрытой жилы и крошево силы, перемешанной с пылью. Опустевшие улицы и чужаков, проводивших от квартала к городу новые магические пути – незнакомые, неизвестно, лучше или хуже прежнего проклятья. Брошенный дом Ским. Лица людей, знакомых с детства – но Анкарата больше не узнававших.

Сейчас эти люди собрались вокруг – на пустыре между мастерскими и домами, который все привыкли звать площадью с колодцем. Иртрана сказал: придёшь в нужное место, скажи земле и доспеху позвать – так же, как зовёшь огонь. Если земля ожила, все услышат.

И Анкарат позвал.

Но не знал, что сказать им.

Вырвавшись из родного дома на воздух, воздуха он не чувствовал. Первый порыв был – вернуться к воротам, к Чатри, прыгнуть в седло, мчаться, мчаться отсюда прочь, прочь из города, пересечь тень Вершины и дальше, и дальше, пусть клятва раздавит сердце, пусть он сгорит, ничего не останется.

Этот жалкий, трусливый порыв привёл Анкарата в чувство. Он разрушил дом этих людей, разрушил не в первый раз. Если исчезнет – кто их защитит? Кто ответит за всё, что случилось?

Он решил изменить судьбу квартала. И он её изменил. Оживил землю.

Клятва не повлияла на его дух и сердце. Он не станет сдаваться.

Люди смотрели пристально, заворожённо. Ненавидят, боятся? Неважно. Он всё исправит.

– Вы все знаете меня, – сказал Анкарат, – я один из вас. И я теперь человек Старшего Дома. Я родился здесь, но добрался до Вершины. Вы тоже так можете. Это больше не проклятая земля. Больше нет квартала отверженных. Старший Дом принял меня – и вас тоже примет.

Анкарат говорил, и земля откликалась его словам, и звучало солнце.

Люди смотрели – и вдруг Анкарат разгадал их заворожённый взгляд. Не ненависть и не страх. Так смотрят на огонь, на опасную стихию, от которой нет смысла бежать.

Ничего. Они просто ещё не поняли.

Позади всех, возле колодца, стояла Атши. Её губы сложились знакомым заклинанием: «Пусть так».

Она улыбалась.

V

«Анкарат!

В третий раз начинаю письмо.

В первом рассказывала о новых цветах, о том, как небо светлеет, становится выше, буря за городом – прозрачней и тише… Но всё это не то. Всё это не интересно ни мне, ни тебе. Правда?

„Не пиши всё подряд“ – это, знаешь ли, грубо. Во втором письме я тебя отругала за это, потом решила: не стану отвечать совсем, раз ты такой. Но, как видишь, всё-таки передумала.

Расскажи, что случилось?

Твоё письмо такое короткое, столько зачёркнутых слов. У тебя тяжело на сердце?

Я поняла: беспокоишься, что послание кто-то прочтёт, но ведь раз ты прошёл Испытание, то и мысли твои Дому известны. Или так только у нас? Человек, связанный с дворцом, становится ветвью в Саду, расцветает и увядает с ним вместе, отдаёт ему… впрочем, это сейчас не имеет значения.

Или ты волнуешься обо мне? Не нужно. Между нашими землями нет вражды, мы всё уладили.

Чувствую, всё равно ничего не расскажешь.

А вот я кое-что расскажу.

Дворец тебя помнит. Ты пробрался к его корням – там зреет сила, таких ходов и пещер много под городом. Ты считал, что это святилище, наверное потому, что человеку, которого ты победил, отдали ложную карту. Во всех городах так: ни у кого за пределами дома-сердца нет настоящей карты, а вот ложных – великое множество. Они бродят по свету, попадают в руки искателей сокровищ и приключений, ведут по неверным следам, путают. Ваша карта привела вас к завязи – их так много, что охрана стала беспечна, но ничего, мы уже это исправили. Если б пришёл другой человек, след преступления исчез бы к полудню.

Но пришёл ты. Пришёл и отдал дворцу свою кровь. Она смешалась с соками Сада, она горит и шепчет мне по ночам. Теперь я знаю тебя ближе, чем брата. Знаю твою силу. Знаю, что ты особенный человек, вижу, как сияет твоя судьба. Это знание лихорадит, оно мучительное, но и сладкое тоже. Ты сказал: „Как будто он наш“, – и теперь я знаю: это не только храбрость, тебе по силам воплотить эти слова. Или не именно эти, знаю, знаю, опасно писать о таких вещах. Напишу по-другому: тебе по силам любой смелый план.

Видишь, я доверила тебе тайну. Надеюсь, и ты расскажешь, что произошло.

Отправляю тебе подарок и поцелуй – надеюсь, преодолеет бурю.

Амия».

Имя Анкарата, выведенное тонко, с летящим наклоном, смазалось – наверное, здесь Амия коснулась листа губами.

На дне футляра с посланием Анкарат нашёл медальон. В оправе из стальных ветвей светился прозрачный камень – зёрнами силы Сада-на-Взморье. Анкарат вытянул кожаный шнур из наручей прежнего доспеха, повесил медальон на шею. Коснувшись кожи, камень согрел сердце. Рубленые углы комнаты, широкий квадрат окна, небо над