— О том не волнуйтесь… Повар у вас отличный, слуги расторопные,а вина мы найдём… Ну, какое будет — такое и будет. Но нам нужно будет раскошелиться и дать бал в его честь. — Продолжает генерал. — Принц должен остаться доволен нами. Понимаете? Его Высочество курфюрст очень крепок, но и он не вечен. Так что…

— Ну, разумеется! — Говорит купец. — Можно устроить шествия цехов в честь принца, и праздничную литургию с хором… Епископ, думаю, согласится. Колокола, городскую стражу ему на встречу выслать… Нужно будет непременно сообщить Фейлингу. Он большой мастер организовывать всякие праздники.

— Именно, именно, дорогой друг, но только когда принц мне пришёл письмо, что едет.

— Пришлёт вам письмо? — Тут купец, кажется, приходит в себя. — То есть у вас с Его Высочеством… Дружба…

— Дружба? — Генерал смеётся. — Может быть, может быть… Если, конечно, можно дружить с властьпредержащими…. Скажем так, молодой принц ко мне расположен. Но не будем забегать вперед, подождём письма от Его Высочества.

— Да, да, — соглашается родственник. — Конечно подождём. Только нельзя ли уточнить, когда принц может появиться? Надо же готовиться.

— Знать бы! Он говорил мне так, через неделю или две… Поедет только, но по пути ещё будет заезжать в разные места. В общем я вам о его прибытии сообщу.

* * *

Времени у него было мало, так что задерживаться в Малене он не стал. На следующее утро позавтракал у епископа, который его успокоил и обещал сделать всё, что нужно, если юный принц явится в город. А потом навестил Хуго Фейлинга — нельзя было пренебрегать семьёй, которая проливала за графиню и «племянника» кровь. Нужно, конечно, было встретиться и с сенатором Виллегундом — проведать того, чтобы не забывал кому он обязан своим новым местом, и с капитаном ополчения Вайзеном, на предмет нового дела против речного разбойника. А ещё повидаться кредиторами, эти господа, как и всякие заимодавцы, помимо денег ждали от него успокоений, уверений, что у генерала всё хорошо, и что с долгами должник непременно расплатится. Но барон торопился. Потом, потом… И покинув город, он ещё до темноты вернулся в свой, ставший уже родным, Эшбахт. А там, несмотря на ночь, у него были посетители. Старина Ёган и серьёзный, если не чопорный, управляющий Кахельбаум были первыми. И сразу он начал с вестей плохих:

— Пшеница сгорела, господин.

— Дьявол, — лишь и мог сказать на то барон. Но он и сам понимал, что такое случится.

— Из всего посеянного соберём лишь половину, на полутора тысячах десятин и того не будет. — Продолжает Ёган. — Едва ли соберём половину от прошлогоднего. Если ячменя как-то соберём… И ржи соберём… Но на этот год без мы без пшеницы.

— И без овса, — добавляет Кахельбаум. — И без хмеля.

— Ах, да… Хмеля не будет совсем, — вспоминает старый слуга. — Погорел весь на корню.

Волков вообще-то очень рассчитывал на урожай этого года. Он молчит и думает о том, что Бог его опять милует: «Как вовремя продался дом в Фёренбурге. Выручил с долгами в этом году». Но по большому счёту дом лишь отсрочил его денежные проблемы. Уже следующей весной ему надо будет гасить некоторые займы. И это будут уже не проценты. А тут его от этих нехороших мыслей отвлекает управляющий:

— Господин барон, но в общем-то дело не совсем плохо.

— И что же у нас хорошего? — Невесело интересуется господин Эшбахта.

— Я был вчера в Амбарах, смотрел наши склады, заодно поговорил с купцами, что там грузились… — Волков смотрит на него выжидательно. — Цены на пшеницу уже растут. В прошлом году было восемьдесят, восемьдесят пять крейцеров за пуд, и талер зимой, а нынче северяне дают за пуд уже талер двадцать.

— То есть ждать до февраля предлагаете? — Интересуется Волков.

— До февраля, до марат, — соглашается с ним Ёган. — Уверен, к весне будет два с половиной талера. Пшеницы-то нигде нет, ни у нас, ни во Фринланде… Пусто, всё погорело. А вот склады у нас есть. Надо бы ещё пару амбаров, да начать у нашего мужика сейчас скупать пшеницу, и мы зимой все потери отобьём.

— Да… — Теперь поддакивает Ёгану Кахельбаум.- И не только у нашего мужика скупать, у всех в графстве и во Фринланде всё скупить. И мы ещё наживём серебра на этом неурожае.

«Люди такие разные, а вон как спелись».

— Ну, ладно, — наконец произносит генерал. — И сколько денег нужно на вашу затею?

— Ну, тысяч восемь-девять, у меня ещё есть три тысячи триста монет в казне. — Говорит Кахельбаум. — Два новых амбара поставим за неделю, а пока начнём заполнять те, что пустые.

«Как у них всё просто. Восемь тысяч или девять». Но в общем мысль была правильной. Они давно придерживали и пшеницу, и овёс до зимы, склады на берегу позволяли её хранить до лучших цен, но то больше для прибытка, а в этом году для того, чтобы хоть своё взять. В общем ему нужно было найти деньги.

— Хорошо, ставьте новые амбары и начинайте скупать зерно на те деньги, что есть. — Решает генерал. И вспоминает. — Ров с севера у замка, закончили?

— Всё закончили. Я сам всё померил. Глубокий, как надо. — Отвечает ему Ёган. — Теперь уже пусть мастера начинают, а то кирпич-то мужички приворовывают понемногу. Как не гляди, а всё равно тащат.

— И куда ты теперь будешь гонять мужиков на барщину?

— Буду копать канавы до самого замка. От холмов до реки, от холмов до реки… Осушу всё, там, у замка, будут хорошие луга получаться, там низина, там трава даже сейчас не выгорела. — Рассказывает Ёган. — А через недельку уже и уборка.

— Хорошо, — соглашается Волков.

Разговор они закончили уже ночью, но лечь спать сразу у генерала не вышло, жена так его и не дождалась — ушла в спальню, так как во дворе появился полковник Брюнхвальд. И барон слышал, как тот справляется у слуг:

— Не спит ещё господин?

— Гюнтер, — говорит тогда Волков. — Скажи полковнику, что не сплю. Пусть заходит.

— А мне Михель говорит, видел карету барона, — рассказывает Карл входя в гостиную.