Ребята из Стражи и люди Отряда расположились вокруг беседки. Ариш смотрел хмуро, кривился, Гриз побледнел, переплёл пальцы сложным замком – может, готовился вытянуть нить из полотна здешней магии, чтобы помочь. Что за глупость! Это не настоящий бой, развлечение, ритуал – вроде долгих приветствий или бесед за фруктами и вином. Впрочем, нет – даже ненастоящее, сражение куда веселее.

Хотя бы потому, что теперь Анкарат видел: всё-таки и в этом дворце из света и кружевного камня есть люди с оружием. Появились они неслышно, на первый взгляд – обычные слуги, так неприметны были доспехи из стёганой ткани, перехваченные кожаными ремнями. Понятно, почему градоначальник слушал условия Старшего Дома почти безропотно. Какую бы магию ни услышал Гриз, этот дворец не для войны и эти слуги-воины тоже. Уж точно Анкарат и люди Отряда защитят Амию лучше!

Амия смотрела на него. От этого взгляда всё раскачивалось, кружилось, словно Анкарат глотнул солнца, растаявшего в вине. Да, привычное ему солнце казалось сейчас недостижимым, но пока, но сейчас и этого взгляда было довольно.

Люди дворца пошептались недолго, и навстречу Анкарату вышел воин с длинной серебристой цепью – похожая была у Курда, но у этой звенья щерились шипами. И ладно! Почти что одно и то же.

Анкарат вытянул из-за спины меч Стражи, тот запел, незнакомый воздух пошёл мелкой рябью.

Воин дворца замер. Прозрачные глаза – мёд и степная пыль, светлые, медленные, как у многих здешних людей; волосы заплетены в мудрёную косу – не боец, а придворный. Вот и доспех дороже, чем у остальных, но дороговизна эта только для красоты. Если не расшевелить, поединок получится скучным: не стоит приближаться к человеку с таким оружием, но и атаковать, как Курд, этот парень тоже не станет – видно по осторожным жестам, по этому медленному взгляду.

Анкарат шагнул вперёд – белый песок гасил звуки, шаг показался обманчиво мягким, неверным.

И вдруг заметил.

Цепь противника разбрасывала белые искры и шевелилась. Чуть заметно подрагивала, извивалась, не эхо движений руки, нет, – движение воли. Оружие этих людей живое!

Заметив его любопытство, воин дворца улыбнулся, развернул кисть – цепь взметнулась, щёлк, щёлк – сложилась чередой горящих знаков. Анкарат не смотрел, но видел, как побледнел Гриз. Жалеет, наверное, что эти знаки не зарисуешь!

Не смотрел, но видел: Амия наблюдает и ждёт.

И что с того, что оружие зачаровано, движется само по себе? Подумаешь, два противника вместо одного!

Опасность пьянила. Анкарат рванулся вперёд, рубанул по стальному знаку – знакомый знак: земля и железо – от удара не дрогнул, сложился другой фигурой. Анкарат отпрыгнул, вдохнул для нового взмаха – горячий, медовый воздух, слишком сладкий, – но не ударил.

Земля молчала, и меч Стражи молчал. Меч, разрушающий чары, лежал в ладони пустой сталью. Анкарат подступился снова – да, так и есть, ничего, кроме силы удара. Цепь противника выпила суть оружия.

Извернулась, ужалила лезвие, обвила: не ударить, не освободиться.

– Т-так разве честно? – Голос Гриза пробился сквозь грохот крови в висках. – Колдовство…

Шейза фыркнул, что-то пробормотал. Гриз повторил настойчиво:

– Нечестно… давайте я помогу.

– Тихо, – откликнулась Амия, – тебя я не выбирала.

Она приблизилась, стояла на белой границе песка. Золотился её наряд, нити в тёмных волнах волос, яркий взгляд. Она улыбалась: что будешь делать? Давай удиви меня.

Ладно.

Анкарат выпустил меч – и знак цепи распался на миг, враг пошатнулся.

Ариш тихо ругнулся, люди Отряда заговорили – слова тонули в гуле доспехов. Неважно, это неважно, ничто неважно. Анкарат победит!

Выхватил меч колдуньи, полоснул по старому шраму – кровь брызнула на белый песок, и земля зазвучала, отозвалась, отозвался огонь, да, я могу позвать его, могу в любой миг, это вы хотели увидеть? Он мчался вперёд, рубил железные знаки, сбивал белые искры, пламя глотало их, каждый следующий – проще, колдовской клинок пил силу новой земли, разгорался ярче, и солнце, солнце здесь, Анкарат слышал!

Кто-то пытался окликнуть его, остановить, но как остановишься, невозможно!

Что-то хрустнуло, хрупкое, уже не колдовская сталь.

Воин дворца, весь посеревший, в поту, прижимал к груди разрубленную ладонь.

– Достаточно, – бесцветный голос чиновника звучал так же ровно, – если, конечно, милая Амия убедилась в силе… нашего искусства и не желает нового поединка.

Наверняка она испугалась, спряталась, сидит, бледная, возле отца, больше никогда не посмотрит – Анкарат знал всё это, не хотел оборачиваться, но обернулся.

Амия стояла на белом песке, она улыбалась ему, глаза сверкали ярко и жадно.

– Да, – сказала она, – я убедилась.

IV

– Даже не сомневался, – процедил Ариш, – что ты себя покажешь.

Ему выделили отдельную комнату, такую же зыбкую, как и весь этот дворец. Занавеси из лёгкой ткани, узоры на стенах искрят хрустальными брызгами, в огромных окнах плывёт закат. И всё такое хрупкое! Анкарат уже почти тосковал по железной броне корабля, неумолимому движению сквозь волны. Да, теперь он вновь слышал солнце отчётливо, слышал голос здешней земли, мягкий, чарующий, – шум ветвей, шёпот воды. Голос, сплетённый из множества голосов. Но всё здесь было слишком иным, незнакомым, непрочным. Как будто нечестным.

– А что надо было делать? – спросил с вызовом. – Отказаться от боя? Сдаться?

Ариш усмехнулся:

– Нет, нет. Хорошо справился. Может быть, даже слишком.

Плеснул вина в кубок, откинулся на подушках.

Это бесило.

– Зачем позвал?

Может, оттого всё и казалось нечестным? Не из-за здешней земли. Из-за них самих. Пришли в дом этих людей, заберут дочку здешнего Старшего, Анкарат ранил их человека – так ещё и Ариш задумал какую-то дрянь.

– Как всегда, – рассмеялся он, – сразу к делу. Ну что же.

И принялся рассказывать.

Сила здешней земли, говорил он, не похожа на знакомую нам – ты, наверное, и сам заметил. Движется не как горячий металл в жилах, но как живая вода. Эта сила питает деревья, заполняет дворец. Эта сила вылечит человека, которого ты покалечил.

Эта сила защищает дворец и город. Но её можно развеять. Разными способами – один ты попробовал сегодня, но не всем он подходит. Во дворце есть святилище, где можно найти местную… живую руду. Что-то такое. Именно она делает здешнюю силу такой. Проберись туда, принеси её мне.

Анкарат стиснул зубы, со свистом вдохнул. Это уже не контрабанда, совсем не то, чем они занимались в каньонах. Настоящее преступление.

Но… сила как живая вода. Что-то, что позволяет ей течь свободно, может вылечить… Эти слова вонзились в мысли, не забыть, не стряхнуть их.