ни я, ни Тави. Не забыв включить защитные поля, мы просто двигались вперёд по разваленным проулкам, подсвеченным зеленоватой луной. После голодного дня, где пищей были нам слова, живот урчал, подыгрывая мелодию ночным насекомым, свистящим, скрежетавшим и крякающим в ночи. Перемещаясь не издавая звуков, я вслушивался в звуки ночи, пытаясь услышать соловьиную трель. Мне запомнились, какие звуки издаёт рухет, и из всего ночного ансамбля я пытался отфильтровать и услышать именно их. Когда мы бродили в поисках добычи, я обратил внимание на то, что с включёнными защитными полями разнообразная живность не обращала на нас внимания. Для них мы были невидимыми, и я очень надеялся, что и рухети нас не заметит, главное его найти.
В развалинах мне в пути попалась довольно крепкая плетёная верёвка из очень лёгкого материала. Обрезав и скрутив её, я шёл, пытаясь завязать петлю на одном из концов, прокручивая в голове историю Нага о поимке его экземпляра. Он рассказал, что поймал своего рухета в ловушку за хвост, в которой он беспомощно болтался до его прихода.
Спустя три часа ночной прогулки по развалинам с симпатичной девушкой, вооружённой огнестрельным копьём, я прямо ощущал романтику всего момента. Голод и усталость уговаривали устроить привал, но шаг за шагом мы двигались вперед, пытаясь рассмотреть, куда ступать. И наконец, я отдалённо услышал знакомую трель соловья, к которой мы проложили новый курс. Двигались мы не спеша и аккуратно, чтобы не испугать зверя. Трель соловья приближалась с каждым шагом, но на то время, когда она прерывалась, мы замирали. Когда она возобновлялась, мы продолжали двигаться к ней. Наша охота была очень похожа на охоту на глухаря, о которой в красках когда-то рассказывал Шмелёв. Он всегда после охоты приносил в лабораторию какое-нибудь лакомство, приготовленное собственноручно из свежедобытого трофея. А потом по часу рассказывал, как добывал очередную животинку. Эх, как сейчас не хватает доктора – он, наверное, с закрытыми глазами завалил бы рухета. А я даже не знаю, смогу ли убить живое создание, даже если оно с кучей зубов и больше тебя по весу раз в пять.
Мы уже совсем близко подобрались к соловьиным трелям, но в такой темноте было сложно что-то как следует рассмотреть. Вдруг, за углом полуразрушенной стены, я услышал смачное чавканье. Аккуратно заглянув туда, в метрах трёх от нас я увидел огромный мохнатый шар, который покачивался из стороны в сторону, посвистывая через чавканье.
Страх и ужас охватил меня при виде такого зверя рядом, и не в клетке. Единственное, что успокаивало – это защитное поле, в котором, по моим наблюдениям за другими ночными животными, меня не должно было быть видно для рухета. А вот услышать он меня мог, и именно поэтому я очень медленно и аккуратно двигался в его сторону, чтобы накинуть на его хвост петлю. Приблизившись к нему вплотную, я слышал его тяжёлое и мощное дыхание, от которого бросало в дрожь. Нервно помяв верёвку в руке, одним движением я набросил петлю на костистый шарик, торчащий из под него, и замер. Рухет даже не обратил внимания на мои действия, и с наслаждением продолжал чавкать свою добычу, попевая песни. Такими же медленными шагами я удалился обратно за угол. Привязав другой конец верёвки к большому бревну, торчащему из противоположной от меня стены, я успокоился и посмелел. Жестами на пальцах, я как опытный спецназовец попытался объяснить Тави, что нам нужно зайти и напасть на зверя с противоположной стороны. Она кивнула мне головой в ответ, но почему то я не был уверен, что она меня поняла. Мы начали двигаться в нужном направлении, и через пару минут уже оказались перед лицом зверя.
Стрелять из копья было нельзя, так как мы могли раньше времени хлопком привлечь к себе внимание. Зайдя спереди, мы подготовили копья, и, чтобы привлечь к себе внимание зверя, я подобрал камень и бросил в него. Реакции, которой мы ждали от рухета, не последовало. Это создание совершенно спокойно доедало свой ужин и полностью игнорировало наше присутствие. Мы переглянулись с Тави и бросили ещё по одному камню, но тварь только фыркнула в ответ и повернулась к нам боком. Увидев, что при повороте петля затянулась на хвосте, я подумал, что пора принимать более решительные меры, и начал движение в направлении зубастого. На расстоянии метра- полутра я остановился и попытался уколоть копьём этот зловонный шарик. Рухет замер и, судя по мгновенной тишине, даже перестал дышать. Резкий рывок в мою сторону, натяжение верёвки и мгновенная остановка. Я успел только на метр отпрыгнуть назад, приземлившись на спину. Страх, читаемый в моих глазах, только раззадоривал зверя, который прекрасно видел меня и до этого момента просто не обращал внимания. Он откатывался назад и делал рывок вперёд, но верёвка останавливала его в полуметре от моей ноги. Как игрушка йо-йо, он рвался вперед и откатывался назад, проверяя на прочность верёвку. Ко мне подбежала Тави и, всеми силами упираясь ногами и руками, начала оттаскивать меня назад. Как только мы отползли на безопасное расстояние, то поднялись и, сгруппировавшись, медленными шагами пошли на зверя. Рухет, откатившись назад, снова замер. Страх разгонял сердцебиение до предела, а руки, держащие копьё, тряслись от цунами адреналина в крови. Я боялся не нападения животного, а скорее нанести первый удар, принести боль или смерть живому созданию.
Такая же реакция видимо была и у моей напарницы по охоте: мы стояли перед рухетом и, переглядываясь друг на друга, не решались нанести первый удар копьём. Вдруг зверь захрипел и задрожал, начал трястись из стороны в сторону, подвизгивая сквозь хрип. Затем снова замер и затих. Я сделал шаг в его сторону, и чудовище молниеносным прыжком рвануло на нас. Как шар в боулинге, оно растолкало нас в разные стороны, покатившись в ночную тьму, утаскивая за собой бревно, вырванное из стены. Мы кеглями посыпались в разные стороны, падая от удара на землю, а я только и успел бросить копье в уходящий во тьму силуэт. Не понимая, что произошло, я поднял с земли Тави, и мы отправились по следу за рухетом, оглядываясь по сторонам во тьме.
Похлопав по плечу, Тави обратила моё внимание на кровяные капли, которые шлейфом простилались по земле. В темноте её чёрные глаза видели намного лучше моих, и я полагался на её зрение беспрекословно. Медленными шагами мы двигались по следу, старясь не издавать громких звуков. За всё время, проведённое на охоте, мы не произнесли ни
