Но может ли одна мольба примирить людей, у которых столько поводов для ненависти?

Су Су решила, что в прошлом их дружбу нарушила какая-то незначительная ссора и без особых раздумий согласилась:

— Хорошо, давай начнём всё сначала!

Он прижал её к сердцу ещё сильней, и она почувствовала, как ей на шею упали две горячие капли.

— Не смотри на меня, — прошептал он еле слышно.

Лунный свет лился на них с небес, как серебряный дождь, а ручеёк у ног нежно журчал, медленно омывая камни чистыми водами.

Даже если не знаешь наверняка, что чувствует другой, сердце подскажет тебе правду. Су Су не сомневалась, этот мужчина любит её.

Её руки нерешительно поднялись и обняли его в ответ.

* * *

На следующее утро проницательная Чон Юй сразу почувствовала, что-то изменилось в отношения этих двоих. Аура любви витала в воздухе. Волшебная арфа сразу узнала это прекрасное чувство, ведь и сама она когда-то была создана во имя любви. В глазах молодого человека, обычно такого угрюмого и безразличного, вдруг появилась ласка и теплота.

Едва пала утренняя роса, он появился на кухне — достал из сумки цянькунь немного волшебной травы. Кунхоу с подозрением наблюдала, как он измельчил стебли и листья и сделал из них сахарный сироп.

— Это… трава фусян, оберег души и Неугасимое Сердце Будды? — спросила она потрясенным голосом.

— Угу, — кивнул Тан Тай Цзинь.

Конечно, в этих магических растениях Чон Юй сразу узнала сокровища тайной страны. Добыть каждое из них наверняка стоило молодому человеку огромных усилий, а он делает из них сахарные конфетки. Глядя на то, как ловко он управляется с котелком и кухонной утварью, она поинтересовалась:

— Ты умеешь готовить?

Он просто ответил:

— Я умею все понемножку.

На самом деле сама жизнь заставила его научиться многим житейским премудростям. Ребёнком в холодном дворце Чжоу, он приспособился собирать ласточкины гнезда и есть их сырыми, пока не научился готовить. Он ходил в лохмотьях, никто не чинил его одежду и не давал новую, потому он научился шить и даже вышивать. Дворцовые служанки потешались над ним, а он далеко не сразу понял, что мужчины, даже из бедных семей, никогда не держат в руках иголку, а уж тем более это не пристало принцу. Ему было неведомо чувство стыда, и он не понял их насмешек. Слишком много людей желали его смерти, а он просто хотел жить.

Когда Су Су проснулась, первое, что она увидела рядом с подушкой — сахарные конфетки от Тан Тай Цзиня. Они были такими вкусными! Девушка, схватив мешочек с лакомством выбежала за дверь и обомлела от удивления. Ей навстречу шел прекрасный молодой человек, одетый в белое, а за плечами его болтался деревянный меч.

Глаза Су Су разгорелись, как звёзды. В чёрном сюаньи Тан Тай Цзинь казался холодным и жестоким, но в белом он был совсем другой! Светел и высок, как луна перед рассветом, единственный во всей Поднебесной! В нём совсем не осталось холодности и равнодушия, он выглядел, как послушник на пути познания бессмертия.

После вступления в секту Сяояо, он продолжал носить тёмное по привычке. Но сегодня утром надоеда Чон Юй начал убеждать его, что одежда белого цвета намного больше подходит бессмертному. Поначалу он игнорировал её слова, но, когда она сказала: «Попробуй. Это понравится Су Су», его отношение резко изменилось.

Он действительно оделся в белые одежды и с тайным трепетом ждал, какой будет реакция девушки. Если она нахмурился, он уйдет и сменит этот слишком яркий для него цвет. Но она подбежала к нему и с блеском восхищения в глазах, воскликнула:

— Тан Тай Цзинь, какой же ты красивый!

Он не сдержал улыбку.

Время пребывания в волшебной долине мало-помалу подходило к концу. Кунхоу превратилась в маленькую подвеску на шее Су Су и звонким от предвкушения голосом сообщила:

— Момент нашего выхода как раз совпадёт с закрытием царства Цаньюань. Я вынесу вас из Расписанного Свитка, и мы покинем тайное царство. Наконец-то я увижу мир!

Радость волшебного артефакта передалась и фее, но в душе Тан Тай Цзиня поселилась тревога.

— Не забудь обещание! — тихонько напела ему арфа.

Они оба должны молчать о том, что случилось в Раскрашенном Свитке — она про арбалет, а он про её происхождение. Так пожелала душа царя Цаньюаня, который надеялся, что его дочь воплотится в теле чистой феи и будет свободна от горького наследия предыдущих поколений.

Раскрашенный Свиток начал таять, и всё вокруг понемногу теряло свои очертания. Тан Тай Цзиня охватил липкий страх, он схватил фею за руку, но та только рассмеялась в ответ, а голубая арфа на ее груди вторила своей госпоже мажорными аккордами.

— Я не потеряю тебя, правда? — тихо спросил он.

Су Су сжала его ладонь своими пальчиками и ответила с искренностью:

— Я буду защищать тебя!

Она знала, что он хранил их покой от демонов и монстров, и была ему очень благодарна.

— Су Су, я верю тебе, — проговорил он, и взгляд его на мгновение стал совершенно беззащитным.

Прежде, чем Свиток совсем исчез, Тан Тай Цзинь успел шепнуть:

— Су Су!

— Да?

— Прости за то, что было пятьсот лет назад, — его голос звучал хрипло, — я не ненавижу тебя, нет. Я тебя…

Но договорить он не успел, мир вокруг закружился и померк. Маленькая подвеска-кунхоу на груди Су Су сверкнула звездой, и они оба оказались за пределами тайного царства.

Бессмертная Ли Су Су распахнула глаза так, как будто очнулась от глубокого сна. Её духовные силы восстановились и Безжалостное Дао вернуло контроль над её сердцем. Всё, что случилось с нею в Раскрашенном Свитке, исчезло из её памяти.

Фея огляделась по сторонам и, увидев мужчину в белом, сердито нахмурилась. Последнее, что она помнила, это как Тан Тай Цзинь пытался убить её младшего брата и сбросил её со скалы.

Со всех сторон к дочери главы секты Хэньян бежали её собратья:

— Фея Ли, что с случилось?

Су Су с размаху ударила Тан Тай Цзиня ребром ладони в плечо, поразив его кармическим пламенем. Он упал, и из уголка его рта вытекла алая струйка крови. Он смотрел на неё, и счастье в его чёрных глазах постепенно сменилось растерянностью, а потом и горечью. Обеспокоенный наставник Цан Хай склонился над ним и, причитая, начал поднимать его с земли:

— Младший брат, что с тобой, ты ранен?

Тан Тай Цзинь крепко сжал ладонь, обожжённую Печатью Памяти, а в ушах его звенел девичий голосок: «Хорошо, давай