— Мне нужно кое-что с тобой обсудить.

— Пожалуйста.

— Не рассказывай обо мне другим. Иначе из-за желания мной обладать прольётся кровь. — В музыкальном тоне арфы послышалась напускная грусть. — Взамен я никому не скажу, что у тебя есть арбалет, убивающий богов.

Тан Тай Цзинь улыбнулся краешком губ.

— Договорились.

В ответ кунхоу елейным голоском пропела:

— И лучше тебе не использовать его больше. Арбалет не такой, как я. Этот артефакт ужасен! Он завладеет твоим разумом, и ты превратишься в демона.

Пока они спускались в цветущую долину, неугомонная Чон Юй, кружа над Тан Тай Цзинем и Су Су, рассказала:

— Тайное царство — место, в котором когда-то жила прекрасная богиня Чу Хуан — матушка нашей маленькой феи. Поэтому душа отца Су Су задержалось здесь на долгие столетия.

Кунхоу спохватилась, что девочка должно быть голодна, и тут же несколько духовных птичек принесли в своих клювах корзинки с чудесными спелыми фруктами. Чон Юй пропела:

— Су Су, попробуй скорее, это волшебные плоды, таких больше нет нигде на свете, они восхитительны!

Говоря это, волшебная арфа не забывала поглядывать на Тан Тай Цзиня. Чем он там занят? Не замыслил ли он их убить и забрать себе сокровища тайного царства? Но молодой человек был задумчив и даже не смотрел в её сторону.

Арфа с грустью подумала о том, что эта долина всего лишь картинка, нарисованная воображением царя Цаньюаня. Пожалуй, только фрукты, которые с аппетитом уплетала фея, настоящие. Если бы её господин был жив, эта прелестная девчушка стала бы драгоценной жемчужиной на его ладони, что уж говорить о её матери, богини-фениксе.

Как того и просила волшебная арфа, Тан Тай Цзинь и Су Су поселилась в живописной долине. Место, созданное древним князем для своей единственной дочери, было прекрасно в каждом своем проявлении: от нежного ветерка, напоенного ароматом трав и цветов до серебряной луны, что сияла по ночам на звездном небе.

С каждым днем, прожитым в Раскрашенном Свитке, девочка взрослела на год. До того, как она полностью восстановит свои душевные и магические силы и покинет волшебную долину осталось десять дней.

Тан Тай Цзинь, исподволь наблюдая за маленькой феей, совершенно не понимал, как с ней общаться. В преисподней, мечтая о том, как они снова встретятся, он воображал все, что угодно. Страстную любовь, жесткое противостояние и даже лютую ненависть, но к такому он точно не был готов. Попав в отражение магического зеркала, Су Су потеряла память и превратилась в дитя, а он остался один на один с их трагическим прошлым. Когда девочка и Чон Юй играли вместе, он просто оставался в стороне, с непроницаемым выражением лица. О чем он думал? Возможно, вспоминал свои счастливые моменты с Е Си У, а может быть, сожалел о чём-то или сердился, думая об осколках, что терзали его сердце до сих пор.

Юная фея, в свою очередь, побаивалась серьёзного молодого человека в черном. Она помнила, как он появился перед ними, укутанный тёмной демонической аурой с ужасным арбалетом в руках. Когда Тан Тай Цзинь надолго исчезал из поля зрения, волшебная арфа поясняла ей, что он защищает их, убивая демонов и чудищ. На двенадцатую лунную ночь, когда Су Су «исполнилось» пятнадцать лет, она неожиданно поинтересовалась у него:

— Почему ты всегда так смотришь на меня?

— Ничего такого, — опустил он угрюмый взгляд, — ты что-то придумала.

— Ладно, — легко согласилась она и, заложив руки за спину, радостно улыбнулась:

— Чон Юй сказала, что скоро мы покинем тайную страну. Но прежде, чем это случится, я хотела бы с тобой поговорить.

— О чём? — спросил он.

Она стрельнула в него яркими как звездочки глазами.

— О моем обещание защищать тебя. Но и ты должен дать мне слово, никогда не использовать арбалет, убивающий богов. Эта штука очень опасная, и даже я не смогу защитить тебя от ненависти, злобы и обиды, которые он призывает к своему владельцу.

Тан Тай Цзинь внимательно посмотрел на неё, и фея смутилась, но быстро собралась и продолжила расспрашивать:

— У тебя есть дом? Когда мы вернёмся, как я смогу найти тебя?

— У меня нет дома, — ответил ей молодой человек.

Су Су немного растерялась. Как же быть? На самом деле, она не была уверена, есть ли дом у неё самой. Наконец, она попросила:

— Дай мне руку. Я нарисую тебе Печать Памяти. Меня Чон Юй научила. Если нас разлучат, мы всегда сможем найти друг друга.

Она действительно нарисовала на его ладони какой-то сложный знак. Руна сверкнула золотом, и Тан Тай Цзинь тут же почувствовал укол в сердце.

— Ты научилась этому недавно?

Су Су кивнула.

Они сидели под цветущей акацией, обдуваемые нежным ночным ветерком, и яркая луна заливала все вокруг бледным светом. Он посмотрел в её глаза и в них не было ни капли ненависти к нему, как и тогда, когда он впервые взял её на руки. Повинуясь внезапному порыву, он бережно прижал её к своей груди и произнёс то, что хотел сказать ей на протяжение всех пяти столетий:

— Мы могли бы начать всё сначала?

Чувство, что переполняло его душу сейчас, было не ненавистью, а любовью. Любовью, которую он так долго не хотел признавать и не умел выразить, Любовью со вкусом печали и невыразимой нежности к этой драгоценной для него душе.

Он крепко обнимал её, вдыхая тонкий аромат, исходящий от её шелковистых волос, и сердце его томилось от переполняющих его чувств. Но также он с ослепительной ясностью осознавал, что прекрасной богине в мире бессмертных он совершенно не нужен. И все же, если она будет хоть немного добра к нему, он останется рядом с нею, несмотря ни на что. Всего одна её улыбка — и его столетние душевные раны начали затягиваться. Он совсем забыл о боли, которую она причинила ему, вонзив в сердце острые гвозди, и перестал задаваться вопросом, зачем она вообще появилась в его жизни пятьсот лет назад. Он просто хотел начать всё заново. Сейчас, когда нет больше Бин Шан, Сяо Линя, генерала Е и вражды между воюющими государствами. Только бы она всегда смотрела на него так же ласково, как сейчас.

От его объятий пахло свежестью сосен и кипарисов, а в его прекрасных глазах, осененных длинными ресницами, отражалась яркая серебряная луна. Тот, кто всё это время казался сторонним наблюдателем, неожиданно открылся ей, как чуткий и ранимый человек. Вот только ей и невдомёк, что в его сердце печаль, а каждое сказанное ей слово далось