Тихо прозвучал голос Кейла:

– Море опасно. Не я привёз их сюда.

Рока подавил клокочущий смех Букаяга. Да, подумал он, жизнь жестока к слабым.

Он смотрел на корабли, вдруг ставшие деревянными тюрьмами – так близко от берега, но всё же в доброй тысяче ри от него. Небо вихрилось, темнея с каждым мгновением.

Давай людям то, что они хотят, когда это выгодно тебе, пронзил бурю голос Фарахи. В Роще Рока упал на колени.

– Забери мою жизнь, островитянин. Когда всё закончится, она твоя. На этих кораблях находятся храбрые семьи, не воины, и Тонг рад их принять. Прошу тебя. Ты им не должен ничего, а мне – и того меньше. Но прояви милосердие. Пожалуйста.

Кейл сжал сломанные челюсти и засиял серебристым светом. Он вперил в Року пристальный взгляд карих глаз, таких же, как были у его матери, пока они не закрылись навсегда. Он посмотрел на небо, а затем без единого слова улетел, и одежды развевались у него за спиной.

Рока встал и побежал. Он не знал, что задумал Кейл, но это не имело значения. Добежав до лодки, он сорвал верёвки с колышков и отбросил тяжёлый якорь. Он зашёл на мелководье, таща лодку, но ветер дул лишь очень высоко в небе. Паруса безвольно обвисли, так что он схватил вёсла и принялся грести, повернувшись спиной к своей цели.

Если лучшие и храбрейшие семьи Аскома погибнут здесь, все его деяния окажутся напрасными. Если сородичи Бэйлы, оказавшись так близко к раю и новому миру, утонут из-за того, что следуют его мечте, то лучше бы Рока вообще никогда не рождался.

Раскаты грома смешались с криками. А может, Роке просто показалось. В его голове пронеслись воспоминания о насилии: от Кунлы до Капуле, от Алвереля до империи. Вся эта кровь, все страдания окажутся напрасны, если он потерпит неудачу.

Волны вокруг его лодки были слабыми, воздух – прохладным и безветренным, словно мощь вдалеке стянула все силы со всех сторон. Над ним мерцало пляшущее солнце, а по миру метались тени, словно двое богов бились в небесах, сражаясь за честь принести разрушение.

Громовые раскаты утихли так же внезапно, как и начались. Обернувшись, Рока увидел тёмное небо без единой молнии, а затем услышал в ветре шёпот Кейла.

– Я не смог это остановить. Он мне позволил. Он… хочет с нами поговорить.

Рока сглотнул, чувствуя, как на губах формируется имя. Но всё же он спросил:

– Кто?

Вокруг лодки Роки разлился холодный воздух, а может, просто исчезло тепло. Сверху заструился свет, и Року потянуло наверх что-то, что не было ветром. Он взмыл из реальности бескрылым зверем, поднявшись над аутригером так, словно ничего не весил, словно в мире не существовало сил, его сковывающих.

– Это… мой учитель, – растерянно прошептал Кейл. – Дух, живущий на Бато.

Рока вспомнил лицо мальчика, что не был мальчиком, которого он встретил много лет назад. Возможно, он знал, как знал и Фарахи, и как, судя по всему, знал Кейл, что это создание является насмешкой над сутью человеческой. Его существование, хоть и казалось тихим и одиноким, вскрывало истину слишком страшную, чтобы её могли произнести смертные губы.

Мы более уязвимы, чем полагаем, подумал Рока. Не только перед болезнями, цунами и землетрясениями – есть вещи, лежащие вне нашего понимания.

– Ты с ним встречался, – вдруг поняв, прошелестел Кейл, чей дух наблюдал за происходящим.

Рока кивнул, чувствуя, как даже по нутру брата разливается ужас. Он смотрел на море, пока они над ним проносились, и думал, что в любой другой момент он бы ликовал, взлетев. В своей Роще он стоял среди дыма и жара кузниц и оставшихся суетящихся мертвецов. Они подготавливали доспехи и оружие – всевозможные орудия, какие только можно было придумать, созданные за долгие годы труда. Но Рока подозревал, что даже этого ему не хватит.

⁂

Рока приземлился на батонском берегу – единственной пляжной полосе на острове. На дальней кромке отступающего прилива стоял молодой монах, погрузив обутые в сандалии ноги в воду.

Андо повернулся, дружелюбно улыбаясь. Руки его были спрятаны в манжетах рясы, поза казалась непринуждённой. Он выглядел точно так же, как и пятнадцать лет назад, когда Рока гулял с ним вдоль Ланконы и отвечал на вопросы.

В каком-то смысле, подумал Рока, он был и моим учителем тоже.

Одним своим существованием Андо дал Роке понять, что в мире есть создания, обладающие подобной силой, что и заставило его расширить границы Рощи. Эта мысль не особо утешала. Карие глаза Андо перебегали с одного гостя на другого, и было ясно, что он видит дух Кейла так же ясно, как солнечный свет.

– Лоа, принц Ратама, – вежливо кивнул он. – Рад снова тебя видеть. Ты стал очень сильным и далеко продвинулся по своему Пути.

Кейл низко поклонился в ответ и ответил нетвёрдым голосом:

– Приятно… когда тебя видят, Учитель. С нашей последней встречи многое произошло.

Андо печально кивнул.

– Смертью заканчивается почти каждый Путь. – Его взгляд переместился и померк. – Рока из… Тиная. Что ты натворил? Какому злу научил тебя твой народ?

От перемены тона у Роки сжались челюсти, как будто даже это существо станет априори судить его жёстче, чем других. Рока подумал, что Андо похож на Кейла, просто более могущественного. А если так, то Букаяг должен противиться его магии, пусть даже сил на это у него хватит ненадолго. Главное – спасти корабли.

Мы обязаны предположить, что дух или даже бог могут умереть.

Он пошатнулся, словно от полёта у него закружилась голова, и припал на колено.

– И это ты говоришь о зле? – выплюнул он так, словно боролся с позывами к рвоте. – Как будто не ты пытаешься убить женщин и детей.

«Дух» вздохнул.

– Не всякая жизнь имеет одинаковую ценность, Рока. Знаю, это суровая правда, но разве ты не уничтожаешь гнездо термитов, если оно подбирается слишком близко к твоему дому? Их нельзя пускать на сушу.

– Тонг их примет, – прорычал Рока. – Король Пью дал своё согласие. Да и кто ты вообще такой, чтобы решать, кого пускать в страну? Тебе-то какое дело?

Андо устало отвернулся, словно объясняться было для него непосильной задачей.

– Твой народ слишком быстро размножается, – пожал он плечами. – Их головы неправильной формы, кожа слишком светлая, кровь слишком испоганена. Прости, Рока, мне правда жаль, но ты принадлежишь к порченой породе. Я думал, что с вами разобрались, но некоторые, должно быть, сбежали. Твой народ никогда не произведёт