– Когда я сказал сжечь их, я имел в виду, что их нужно убить. Прикончите их!

Явно дрожащие первосвященники уставились на ближайшего к ним варвара. Из его челюсти торчала кость, лицо было красно-чёрным, а рука, хоть и болталась, держала щит. Он шёл вперёд как ни в чём не бывало, и священник пожал плечами, возможно, содрогнувшись, прежде чем ему с третьей попытки удалось заговорить.

– Повелитель… они должны быть мертвы. Взгляните на него!

Ижэнь снова заистерил, а его лицо исказилось от крика.

– Мне плевать! Сожгите их ещё раз!

Его тон вывел Оско из оцепенения, и он увидел, как из горящего поля выходят всё новые и новые пешие воины пепла.

В своей жизни ему довелось видеть, как люди выживали после страшных ранений – или, по крайней мере, продолжали сражаться, несмотря на них. Но то, на что он смотрел сейчас, было невозможно. Это были ходячие трупы. Их почерневшие доспехи разваливались, из красной плоти сочилась кровь. Кирасы и шлемы вплавились в кости, а неостывшие кольчуги всё ещё светились оранжевым жаром.

Многие наранийцы изумлённо ахали, глядя, как в руках некоторых врагов в снопе искр появляется новое оружие – так же, как у их предводителя.

Ткачи Пламени выглядели измождёнными. Некоторых явно не держали ноги, другие перекладывали какой-то невидимый предмет из одной руки в другую, с трудом разжимая очевидно обожжённые пальцы. Казалось, магический огонь истощил их силы, но тем не менее они оставались на месте и шагнули вперёд, словно готовясь к новой атаке.

Сердце Оско заколотилось, и он снова взглянул на Мартела. Никто не обращал на них внимания. Да и многие телохранители императора были мертвы.

В дыму, за растущим строем воинов, вновь раздался нечеловеческий вой. Эхом он разнёсся в жутком мареве, сопровождаемый топотом копыт, и последний всадник пошёл в наступление. Оско не нужно было смотреть, чтобы понять, кто это.

– Убить его! – Ижэнь дёрнулся, словно наконец-то решил сбежать, но, казалось, ему не хотелось покидать свет. Последние его телохранители почти задушили его стеной из плоти, а один из них погиб от копья, вылетевшего из тьмы.

Ткачи ответили. Кряхтя от прилагаемых усилий, они выпустили ещё несколько рек пламени – в основном, по одинокому всаднику, когда тот выехал из дыма.

Букаяг явился верхом на чудовищном звере – наполовину обожжённом и брызжущем кровью с тёмными и пустыми, как ночное озеро, глазами. Его доспехи светились от жара – в отличие от тёмного щита, зажатого в одной руке, и изогнутого клинка в другой.

Огонь бил зверя по груди и ногам и отражался от щита колдуна. Сила пламени его замедлила, но он продолжал наступать.

Огнеплёты, целившиеся в него, с криком упали. Непрерывные потоки пламени били напрямую в него и вокруг него, и с костей животного отделялись шматы плоти, пока от его груди и головы не остался один лишь скелет. Наконец зверь упал, всё ещё дрыгая задними ногами, а его свалившийся на землю всадник поднялся и пошёл дальше.

Потоки вспыхнули, а затем прервались. Первосвященник рухнул, пронзённый копьём, а сгоревшие люди бросились в атаку. Они метали топоры и копья, врезались в телохранителей, добирались до огнеплётов, разрывая на части растерянных безоружных мужчин и женщин, облачённых в одни лишь рясы.

Немногочисленные телохранители, которые пытались дать отпор, вонзали мечи и копья в бронированную безжизненную плоть, а их враги без единого крика рубили их в ответ. Магическая атака полностью прекратилась, когда чародеи пали и окружавшее Букаяга пламя угасло. Вождь варваров светился, его раскалённые доспехи тускло мерцали, как заходящее солнце, а затем вдруг исчезли.

Букаяг шагнул вперёд из пылающей травы. Бровей у него больше не было. Кожа покраснела. Руку окутали искры, и в ней из пустоты появилось очередное копьё, полетевшее прямо в телохранителя императора. Вокруг его тела, словно из ниоткуда, уже формировалась новая броня, и он рассмеялся.

Оставшаяся часть императорской гвардии бросилась в атаку, и люди пепла сражались с ними в жутком безмолвии, никак не реагируя на удары врагов и нападая, совершенно не заботясь об обороне. Их великан-вождь с огромным чёрным мечом в руках яростно рубил последних оставшихся телохранителей, и при каждом взмахе клинка во все стороны разлеталась кровь.

Оско взглянул на Мартела – лицо того было бледным, но он кивнул. Он что-то шепнул своему человеку, тот – следующему, и вскоре все мезаниты начали двигаться. Оско к ним не присоединился.

Вместо этого он шагнул вперёд, наблюдая за Букаягом и великаном с полусгоревшей шеей рядом с ним. Они зарубили последних представителей наранской элиты, словно те были пустым местом и не имели при себе ни доспехов, ни оружия. Как и остальные, они не реагировали на копья, отскакивающие от их железной брони, и с каждым ударом поражали очередного врага, зачастую сразу же пробивая его защиту.

– Сын неба! – взревел Букаяг на наранском. Наконец император запаниковал. Он выбежал из света и направился прочь от противника прямиком к остаткам своей армии. Но тут же напоролся на сплошную стену щитов.

Дюжина тяжёлых пехотинцев Мезана, идя по трупам стражников, оттеснила его обратно к варвару.

– Не трогай меня! – В голосе Ижэня всё ещё сквозила истерика. – Я сын неба! – верещал он. – Тебе отрежут руки за такое!

Он отступил назад, панически вращая глазами. Вельможи и придворные учёные, видя его бедственное положение, всё теснее прижимались друг к другу, пока варвары забивали последних храбрецов, пытавшихся его защитить. В итоге остались лишь дворяне, с одной стороны запертые полукругом мезанитов со щитами, с другой – торжествующими варварами. Армия была слишком далеко и двигалась слишком медленно, чтобы на неё можно было возлагать хоть какую-либо надежду.

Император отошёл ко всё ещё горящему лучу света и, топчась вокруг него, смотрел в сторону города, возможно, втуне ища хоть какой-нибудь островок безопасности. Ни советники, ни даже генералы не пытались дать врагу отпор.

Сражение вокруг стихло, когда Букаяг шагнул к Ижэню. В несколько огромных шагов он сократил расстояние, и маленький человечек в ужасе захрипел. У императора подкосились ноги, и он рухнул на колени. Великан схватил его бледным окровавленным кулаком за горло и поднял, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Сын неба, – вновь произнёс он с отвращением. Второй огромной рукой он обхватил его за голову, как охотник кролика, и, не произнеся больше ни слова, свернул императору шею.

Глава 39

У Роки ушли все силы на то, чтобы сдержать