— А знаешь, ты прав, — улыбаюсь и поднимаю подбородок, — кто-то очень хочет мне навредить. Сделаю этому человеку неприятно, пусть видит, что я могу веселиться.

— Вот и молодечек, — одобрительно сжимает мою руку Деркей, — а с чего ты взяла, будто тебе кто-то вредит?

— Много всего, не будем портить вечер, — беззаботно говорю ему, а потом вворачиваю будто невзначай, — а зачем ты меня толкнул в объятия Лякси?

— Что? — удивляется Деркей. — Ты о чем вообще?

Мы как раз проходим мимо фонтана, и моя подопечная приветственно хлопает крыльями.

— Перед тем, как горгулья ожила, я получила мощный толчок в спину и упала на нее. Это был ты, Деркей, стоял прямо за мной.

— Вот выдумщица! — хохочет парень. — Навертела себе ерунды какой-то. Кроме меня были еще белобрысый и очкарик. Их ты тоже обвинила, или с меня начала?

Что ж, застать врасплох не получилось. А может он и правда ни при чем.

Мы вливаемся в поток нарядных адептов, идущих на праздник, приходится прекратить этот разговор.

Прямо перед собой вижу спину Эфлона. На его руке, разумеется, повисла Керейна. Щебечет что-то на ухо возлюбленному.

Чувствую досаду. Со мной Вальдер после игры так и не общался. Тренировка только после праздников, уже в следующем году. Если меня, конечно, не погонят из команды.

Главный зал оформлен в новогоднем стиле, летающими серебристыми снежинками, светящимися нитями, полупрозрачными снегирями. Но все это без мешанины.

Играет музыка, повсюду счастливые лица. И даже на меня мало кто обращает внимание. Каждый увлечен собой.

— Привет, Деркей!

К нам подходит Лария, улыбается одними губами, глаза не участвуют.

Сердце сжимается, когда я вспоминаю ее прежнюю улыбку. Открытую, искреннюю, обаятельную.

Передо мной идеальная версия Ларии. Собранная, доброжелательная. Не пускающая никого дальше этой своей улыбки.

Что у нее внутри? Пустота или глубоко запертые воспоминания?

Лария и Деркей обмениваются приветствиями и расходятся. Обычная встреча двух приятелей, словно Ларии все равно, что парень был с ней на прошлом балу, а на этот не счел нужным позвать.

Приглаженная, равнодушная жизнь, в которой нет ничего важнее учебы. И только я с неуместными вопросами вызываю у подруги детства раздражение.

В мельтешении лиц замечаю Кирсею и Эльну.

Кирсея. Еще одно горькое напоминание о том, что в Мракендарре происходят странности.

— Ирлея! — окликает меня Милон Ханиш.

Непослушные вьющиеся волосы тщательно зализаны назад, отчего уши выдаются больше обычного.

— Можно с тобой поговорить не при всех?

Лицо однокурсника выглядит обеспокоенным.

Киваю и поворачиваюсь к спутнику:

— Я отойду.

— Как хочешь, — пожимает плечами Деркей, — ты же не на привязи. Но когда начнутся танцы, приходи. За тобой должок.

Мы с Ханишем отходим подальше от центра зала.

— С Кирс что-то не так, Ирлея! — серьезно заявляет Милон. — Настолько не так, что я готов заявить, что это больше не Кирсея!

— Она язвит, словно в нее вселилась Талфин, — продолжает Милон, — и мне кажется, твоя соседка к этому причастна. Наверняка опробовала на Кирс какие-то погостные ритуалы. Ради эксперимента.

Смотрю на него в глубокой задумчивости. Парнишка переживает за Кирсею. Можно ли взять его в свою компанию, стоит ли ему доверять? И я решаюсь.

— Милон, Эльна ни при чем. Эта история очень запутанная и тянется не один год. Но рассказывать долго.

Ханиш смотрит на меня, отвесив челюсть, от этого у него уши еще сильнее оттопырились.

— Давай встретимся после бала. Ты когда уезжаешь домой?

Милон недоуменно хлопает глазами.

— Завтра, как высплюсь после праздника.

— Значит, надо успеть пообщаться до этого времени, или уже когда вернешься на второй семестр, — решаю я.

— Завтра, — Милон хмурится, его губы вытягиваются в тонкую ниточку, — не понимаю, почему ты так беспечна и не спешишь что-то делать. К своей чугунной горгулье и то внимательней относишься.

— Вот обижусь, и вообще ничего не стану тебе рассказывать, — предупреждаю Ханиша. Любовь любовью, но всеобщее порицание уже утомляет.

Милон с неохотой отпускает меня, взяв обещание, что я с ним обязательно поговорю до отъезда.

Иду обратно в люди. И по пути замечаю Вальдера Эфлона, одного. Он стоит у фонтанчика с ананасовым лимонадом, подставив под тонкую струйку кувгшин. Несколько желающих поживиться напитком скромно ждут в сторонке со своими емкостями.

Король на водопое.

Сердце стучит кувалдой по наковальне, когда я решаю подойти к нему. Мне нужно поговорить с Вальдером до Новогодья. Хочется объясниться, сказать, что я не специально запорола игру. Воспоминания о его словах после матча не отпускают, прожигая душу.

— Вальдер, — говорю, подходя ближе, — ты должен меня выслушать.

— Вот как? — бросает он небрежно, даже не поворачиваясь ко мне. — А что я еще тебе должен?

— Постараться, чтобы я перестала тебя подозревать, — иду напролом.

Только тогда Эфлон удивленно смотрит на меня.

— Ничего не путаешь, букашка? — звучит голос Вальдера в моей голове. — По-моему, это ты выглядишь очень подозрительно.

— Не давая мне возможности все объяснить, ты сам остаешься в неведении, — твердо заявляю вслух, пользуясь тем, что он все же обратил на мои слова внимания.

Вальдер недовольно озирается, видит любопытных адептов.

— Ладно, пошли, — вытягивает из-под фонтана почти полный кувшин.

Облегченно перевожу дыхание.

Стоит отойти от фонтана, к нам подлетает Керейна.

— Вальд! Ты опять с этой… жужелицей!

— Держи, — Эфлон сует подружке в руки кувшин, — займи какой-нибудь столик и жди. Скоро буду.

Керейна растерянно, а главное, молча, принимает сосуд.

— Идем, — приказывает Вальдер теперь уже мне.

— Куда? — настораживаюсь, понимая, что мы приближаемся к так называемым «малым дверям» зала. Они считаются служебными, посетителям туда нельзя.

— Туда, где нам не помешают, — невозмутимо сообщает Эфлон и толкает створку ногой, как ни в чем ни бывало.

— Тебе и так можно? — хмыкаю.

— Это привилегия члена клуба, — говорит он назидательно, словно я отказалась вступать в его клуб.

— Какого? Команды по ментелену?

Прохожу вслед за Вальдером, озираясь. Коридор раскинулся на две стороны. Эфлон уверенно сворачивает направо.

— Слева кухня, — говорит он, — а мы спустимся немного.

Спустимся? Становится жутковато. Куда он меня ведет?

— Чего трясешься? — хмыкает Вальдер. — Думаешь, затащу тебя в подвал и воспользуюсь твоей наивностью и беспомощностью… которых, возможно, даже и нет?

— Кто тебя знает? — бурчу обиженно.

— Не мечтай, — припечатывает он, — ты не в моем вкусе, букашка. Такие меня раздражают. Даже бесят.

— Такие как я? — становится интересно.

— Взбалмошные, неосмотрительные, идущие на глупый и напрасный риск, — исчерпывающе отвечает Вальдер.

— Ну и пожалуйста, — сердито отвечаю я, — мне и в голову не пришло бы с тобой крутить, Эфлон.

— Тогда зачем ты ищешь возможности оправдаться? — спрашивает он, скалясь. — Спускаемся, букашка. Тут ступеньки.

Он