— Она некоторым образом причастна к произошедшему нападению. Всей информации она не знала, однако же намеренно затянула объявление в столице чрезвычайного положения и введение войск. Нужно было действовать решительнее — тогда удалось бы избежать больших жертв.

— Она знала, что будет непосредственное нападение на Кремль? На наш род?

— Нет. Об этом она не знала. С одной стороны, она думала о престиже на международной арене, а введение войск в столицу — это непременный урон чести. Ну и вторым моментом было освобождение от некой давней клятвы, данной покойному главе Ордена в Австро-Венгрии. Как она сказала, это был наиболее бескровный вариант освобождения от неё. Как её уверяли, пострадать должны были только простецы. И тот же Орден, аристократы, легко бы справились с напастью, что в принципе и произошло. Исходя из подобных соображений, мать и затягивала введение войск. Для меня же нет разницы в подданных империи, будь то аристократы или простецы. Для меня они все равны, каждый из них — часть империи, и ставить одних выше других не вижу смысла.

— Ну, если так подходить к вопросу, — Пожарский задумался, — то в целом я её не виню. Нет, конечно, можно было бы сейчас сыграть на твоих чувствах, отодвинуть мать от какого-либо минимального влияния на происходящее в стране и в роду, но, как я уже говорил, Мария Фёдоровна далеко не дура. А потому, выбрав наиболее бескровный вариант освобождения от клятвы, она пыталась выбраться из-под влияния прошлого, а все мы так или иначе находимся под отголосками своих старых решений, иногда даже принятых за нас. Так что, как ни крути, но совсем уж сбрасывать со счетов твою мать я не стал бы. Понятно, что за годы регентства она привыкла к власти, пусть к ограниченной и шаткой, но привыкла. Но в то же время за эти годы она построила какую-никакую, но систему, с верными людьми, которые помогали удерживать ей власть. Посему рушить эту систему… наверное, было бы глупо, ведь пока выстроишь свою, могут пройти года, а то и десятилетия, а у неё же есть хоть какая-то база.

— А ты, дядя, ты выстраивал собственную систему? — принц задал вопрос в лоб.

— Твой отец поклялся, что ты будешь достоин. Потому до последнего времени я наблюдал и поддерживал хорошие взаимоотношения с теми винтиками государственной машины, в которых был абсолютно уверен. Как тот же Савельев, к примеру, наши архимаги, Ясенев — это люди военные, понимающие, что такое долг и что такое ответственность. Потому и могу сказать, что мать твоя оказалась не так плоха в роли регента, как можно было ожидать.

Пояснения были весьма неожиданные, однако же оттого не менее полезные.

— Что ж, благодарю вас, дядя, за обстоятельный развёрнутый ответ на мой вопрос.

— Всегда пожалуйста, племянничек, — улыбнулся великий князь и в конце добавил: — Ну, со мной-то понятно, в конце концов, я мужчина, военный и ко всякому привык. Но над матерью-то сжалься. Может хоть какой-то артефакт ей для обогрева пожалуешь или хотя бы тёплое одеяло, перину, опять же? Всё-таки она женщина, аристократка, к такому не привыкла.

Андрей Алексеевич кивнул и покинул камеру. Заходить к матери сразу же не стал, как и смягчать режим её пребывания, поскольку принц знал ещё одну маленькую слабость Марии Фёдоровны, а именно то, что она терпеть не могла жару. И как докладывала ему охрана, она вполне комфортно чувствовала себя в нынешнем температурном режиме, более того, тихо напевала песни. Лишь единожды поинтересовавшись у стражников, чем закончилось всё нападение, и узнав, что сын жив, она в целом осталась удовлетворена и более не требовала к себе какого-то особого внимания.

Возвращаясь из каземата обратно в административную часть дворца, Андрей Алексеевич заметил, как навстречу ему спешил его камер-юнкер Железин Никита Сергеевич.

— Выделите ли вы время для беседы с главой ОМЧС Ясеневым?

— Выделю, — кивнул принц, взглянув в небо, где вновь хмурились сизые тучи. Вскоре должен был снова зарядить дождь. Прогуляться во дворе и побеседовать не выйдет. — Приглашай в кабинет, если он здесь. По какому вопросу просит аудиенцию?

— Говорит, что по личному.

Принц удивился, однако же отказывать не стал.

— Приглашай, послушаем, что скажет нам Ясенев.

* * *

За окном последние три часа стоял стеной ливень. Патриарх рода Светловых слышал, как капли барабанили по стеклу, но мыслями был далеко от столичной резиденции. Хотелось на юг, туда, где сейчас ещё светило мягкое солнце, лаская кожу. Где шумели мерным рокотом волны Чёрного моря, где утром просыпалось под крики чаек, а аромат соли и йода неизменно радовал, вытесняя из души гнилостные запахи болотной трясины столицы.

«Хорошо, хоть Крымскую резиденцию не отдали этим выскочкам», — с некоторым облегчением мелькнула радостная мысль с оттенком печали о былых утратах.

Игнат Сергеевич чувствовал себя обманутым. Пусть он и не с большим энтузиазмом пришёл в объятия Ордена, однако же до поры до времени, а это почти четыре десятка лет, его род вполне успешно сотрудничал с местной орденской ячейкой. Более того, он находился в деловых отношениях с иерархом Ордена Святой Длани братом Бризе, для которого частенько выполнял некоторые услуги далеко не всегда законного характера.

Сотрудничать с Орденом было выгодно: росло благосостояние рода, увеличивались активы за счет скупки имущества ослабевших дворянских родов, продвигались по службе нужные люди, предполагалась головокружительная карьера при дворе. До последнего времени.

Игната Сергеевича ни капли не смущало, что ради такого патронажа необходимо было банкротить и физически уничтожать себе подобных магов. В родовых войнах линии крови вырезались под ноль, потому особого пиетета или сожалений патриарх рода Светловых не испытывал.

«Всё на благо рода!» — твердил он себе, потому не брезговал ничем. В ход шли несчастные случаи, теракты, убийства, фабрикованные обвинения. И всё работало прекрасно до того момента, пока Светловы не споткнулись об Угаровых.

Уничтожение княжеского рода шло своим чередом: род мельчал и всё меньше значил на политической орбите Российской империи. И Светловы вместе с Орденом были единогласны в своём желании и вовсе стереть Угаровых из анналов истории. Однако же с недавних пор всё изменилось. Тот же брат Бризе, иерарх Ордена, вдруг ни с того ни с сего дал приказ прекратить любые операции в отношении Юрия Викторовича Угарова.