— Поднажмём! — скомандовал я.

Мы толкали плот к берегу, и вот уже почти причалили, когда русло выкинуло злую шутку. У самого берега вода закручивалось в водоворот. Течение ударялось о скалу, делало поворот и резко разворачивало поток в обратную сторону.

Мы уже почти ткнулись в отвесный берег, как плот всё-таки развернуло и швырнуло обратно, ближе к середине русла, и снова потянуло вниз по течению.

— Вы чего творите⁈ — закричал мажорчик, побледнев. — Мы же сейчас разобьёмся! Я не умею плавать! А-ай! К берегу давайте! Ну, пожалуйста, к берегу!

— Тихо ты! — не выдержал даже Ворон. — Заткнись, пока я тебя в воду не скинул!

Он налегал на шест с особым остервенением, вдавливал его в дно, прикладывал всю свою силу.

— Не видишь разве⁈ — рявкнул он. — Делаем всё, что можем!

— Максим, осторожно! — закричала Ольга и ткнула пальцем вперёд.

Небольшой валун, почти скрытый водой, выдавали только пенные барашки, заметные лишь вблизи. Никто из нас, гребцов, его не разглядел — все были слишком увлечены попытками вернуть плот к берегу. Только Ольга следила за курсом, была нашим штурманом. Но даже она заметила опасность слишком поздно.

— Всем держаться! — крикнул я, выдёргивая шест из воды. — Не обрулим уже! Сесть на плот и держаться! Прижмитесь!

— Ой, мама! — завизжал мажорчик. — Вот на хрена… Зачем я с вами согласился плыть⁈

— Господи, помоги… — прошептал дед Ефим, спешно перекрестился и вцепился в поперечные жерди, что стягивали бревна. Мы прибили их гвоздями, найденными в избушке. Но гвозди были не ахти — сотка.

При таком ударе плот мог и не выдержать.

Всё ближе и ближе… И — бам!

Плот налетел на камень, вздрогнул каждым бревнышком, чуть приподнялся передней частью и с грохотом плюхнулся обратно на воду.

Люди вскрикнули, кто-то дернулся, кто-то зажмурился. Сердце ухнуло у каждого. Казалось, сейчас река перевернёт, смоет нас в ледяную пучину. Но, слава богу, пока обошлось.

— Ух! Пронесло… — выдохнул Ефим, перекрестившись. — Чуть в портки не наделал…

Но радость была преждевременной. Впереди, будто выскочив из ниоткуда, неожиданно вырос ещё один валун. Прямо перед нами.

И снова — бам!

Плот налетел на него со всего маху. От удара бревна разъехались, затрещали.

Кто-то закричал, кто-то взвизгнул, и тут же плот понесло на следующий порог. Теперь стоять на ногах стало невозможно — нас бросало, мотало, каждый шаг мог закончиться падением в воду. От удара два шеста из четырёх вылетели из рук, грохнулись в реку, и их мгновенно завертело в бурунах. Теперь и к берегу не причалить.

— Держитесь! — кричал я. — Держитесь крепче!

Люди судорожно вцепились в остатки плота, который прямо на глазах расходился: бревна скользили, расползались под ударами потока.

Все были до смерти напуганы, и лишь у Евгении взгляд был другим, в глазах промелькнула непонятная твердость. В её лице читалась ярость к порогам, вставшим на пути, словно река преградила ей не просто дорогу, а личный рубеж.

Она коротко посмотрела на мужа. Тот трясся от страха, вцепившись в поперечные балки плота, бормотал что-то невнятное, будто молился, но явно сейчас думал только о себе. Не смотрел на жену, не спрашивал, как она, не подбадривал — а о помощи и говорить нечего.

Евгения скривилась в злой ухмылке. Похоже, она и не ждала от бывшего ничего другого.

И снова удар! Треск, гулкий хруст дерева — и нас захлестнула волна. Плот окончательно развалился, бревна разлетелись, и мы все оказались в ледяной воде.

— Помогите! — заорал мажорчик. — Я не умею плавать!

Я боролся с течением, вода била в лицо, закручивала в водоворотах. Там, где река сузилась, поток стал стремительным, почти как горная речка. Нас несло без всякой пощады на камни.

Костю я заметил сразу. Он орал и захлебывался, размахивал руками в панике, с головой уходил под воду. К счастью, на порогах было неглубоко — вода доходила ему до груди, и он хоть как-то отталкивался ногами, выныривал, хватал ртом воздух. Но очередная волна накрывала его, и я понимал, что долго он не протянет. Стоит ещё раз захлебнуться — и конец.

Остальные держались лучше. Плавать умели и хоть как-то боролись с рекой. У меня же времени на раздумья не было — сам работал руками и ногами, вырывался из сильного водоворота, который засосал меня ближе к центру.

Неудачно я сделал «заплыв». Течение меня уже оттащило в сторону от остальных.

Похоже, хана мажору… И тут краем глаза я увидел: Евгения тремя мощными гребками добралась до него, ухватила парня за шкирку и поволокла к берегу.

Мы миновали камни, и течение стало тише. Нам удалось перебороть реку. Первым на берег выбрался Ворон. Захрипев, вытащил за руку деда. Тот обессилел так, что, когда добрался до мелководья, просто упал на колени, а дальше лишь самую малость прополз, чтобы не смыло снова, и рухнул, не в силах подняться.

Оля выбралась сама, хватая воздух рваными глотками. Я тоже, откашлявшись, вылез на берег, весь в синяках от ударов о камни. Водоворот приложил меня знатно.

И почти одновременно с нами Евгения вытянула на сушу дрожащего, перепуганного мажора. Отпустила его, Костя рухнул. Он лежал на камешках, вытаращив глаза, и только сипел, не в силах произнести ни слова. Был белее снега, напуган до чертиков, судорожно икал. Мы все развалились на берегу и тяжело дышали. Но, к счастью, все были живы.

— Женя… Как ты это сделала? — прерывающимся от изнеможения голосом, выжимая из бороды воду, проговорил Ефим. — И, кстати, где твой муженёк?

— Утоп, наверное, — холодно ответила та.

— Я здесь! — раздался голос чуть выше по течению.

Мы обернулись: врач приближался, мокрый с головы до ног, но довольный.

— Я прыгнул в воду раньше, — говорил он, улыбаясь. — Не дожидаясь удара. Я прыгнул и поплыл. Вам так же надо было сделать. Не надо было ждать, пока налетим на камни, это было крайне опасно.

— Так какого ляда ты молчал⁈ — выдохнул Ефим. — Всем бы раньше предложил такой план.

— Я очень испугался… — пробормотал врач. — И потом… Простите, но я не думаю, что вы бы меня послушали.