Линда деловито подошла ближе и без всяких эмоций ткнула Андрею пальцем в раненное плечо.

— Что с ним?

Тот вскрикнул, схватился за руку, сгорбился.

— Ничего страшного, — ответил Сергеич. — Обычный перелом.

— Обычный? — переспросила Линда и покачала головой. — Я так не думаю. У него кость явно раздроблена.

Она достала пистолет, передёрнула затвор и, не медля ни секунды, выстрелила Андрею в лоб.

Бах!

Тот рухнул навзничь, даже не успев попросить пощады.

— Ты что творишь, сука⁈ — воскликнул Сергеич, пятясь.

Пистолет Линды тут же уставился ему в грудь.

— Спокойно, спокойно, испытуемый номер сто пятьдесят пять, — улыбнулась она.

— Вот вы твари… — процедил Сергеич. — Мы для вас просто расходный материал. Испытуемые… Так я и знал. Ни хрена нам не обломилось бы никаких денег, даже если б мы уработали ту первую группу.

Линда кивнула автоматчикам:

— Оставьте нас. Я сама с ним разберусь.

Бойцы послушно развернулись, закинули автоматы на плечо и направились к зависшему над тайгой вертолёту. Один за другим вернулись к спущенному тросу, защёлкнули карабины на поясе, и лебёдка потянула их вверх, к гулким лопастям.

Линда и Сергеич остались одни.

— Ну, что ждёшь, сука? — плюнул Сергеич. — Стреляй! Я ведь тоже был с ними, — он кивнул на труп Андрея. Сбежал… Послал на *** ваши условия. Горите в аду… Все вы больные на голову.

Линда, как ни в чём не бывало, проговорила:

— Если хочешь выжить, ты должен выполнить мои указания. В точности. Всё, что я тебе скажу.

Сергеич раскрыл рот от удивления. Судя по всему, убивать его никто не собирался.

— Говори, — еле слышно выдавил он.

* * *

Работа кипела. Мы строили плот прямо у самого русла: валили деревья, подтаскивали их к воде, обрубали сучья и укладывали одно к одному. Я, дед Ефим, Ворон и мажорчик управлялись с бревнами — ворочали, укладывали их в связку, мостили поперек крепежные балки из стволов потоньше, прибивали их гвоздями из коробки. Женщины тем временем бродили вдоль берега, выбирали молодые прямые деревца, ошкуривали ножами и зачищали — готовили шесты, чтобы потом управлять плотом.

— Не нравится мне всё это, — бурчал мажорчик, утирая лоб. — Утонем, на хрен. И что, вот эта вот байда нас выдержит? — он кивал на плот, который постепенно обрастал новыми бревнами, расширялся и становился похож на пусть неуклюжую, но крепкую деревянную платформу.

— Ну, можешь пойти пешком, — сказал я. — А мы всё-таки по реке двинем.

— Ага, нашли дурака, — скривился Костя. — Нет уж, не выйдет у вас от меня так легко избавиться.

— А иногда так хочется, — язвительно заметил Ефим. — Давай, вон то бревнышко подтяни! Хватит лясы точить. И сучки обруби, шоб заподлицо встало.

Командовал он с привычным ворчанием. Мажорчик неловко управлялся с топором, взял он его в руки явно впервые в жизни. Взмахнул — лезвие вонзилось в землю рядом с веткой. Второй раз — отлетела щепа, но не та, что надо.

— Эх, что ж ты, лапоть, несмышлёный такой, — вздыхал Ефим. — Ты в жизни топор вообще держал? Или только ложку?

— А ты когда-нибудь «Мазератти» водил? — парировал мажорчик.

— Это что за зверь такой? — прищурился дед.

— Откуда тебе знать, нищеброд, — торжествовал Костя.

— За «нищеброд» можно и в грызло схлопотать, — не унимался Ефим, сверкнув глазами.

— Вот чёрт! — сказал мажорчик, глядя на свой кроссовок, у которого подошва начала отходить из-за сырости и грязи. — Скоро босиком буду. Мои кроссы не выдержали…

Я посмотрел на него и хмыкнул:

— Ты же говорил, что у тебя кроссы фирмА. Похоже, хорохорился. Made in China тебе впыжили.

— Да в таких условиях ни одна обувка не выдержит, — оправдывался тот. — Это ж не трекинг.

Так, в перебранках и подколках, и проходила наша работа — шум топора, треск сучьев, запах свежей древесины звучали свежо и почти жизнерадостно. Плот становился всё шире, и впервые за долгое время у группы появлялась надежда.

* * *

Наконец, плот был готов. Мы всей гурьбой навалились на него, спустили по бревнышкам к воде. Скрипело, трещало, но плот держался. Погрузили на него ящик с инструментами, туда же сложили остатки припасов — несколько банок тушёнки, крупу, спички.

— Один коробок спичек оставим в избушке, — сказал я. — На всякий случай.

— Думаешь, мы сюда вернёмся? — хихикнул мажорчик. — Да ни за что в жизни! Чур меня!

— Не нам, так другим пригодится, — ответил я.

Так было правильно — нельзя за собой оставлять пустоту, выгребая всё подчистую, но и отправиться по реке без припаса мы не могли.

— Ага… Зэкам, которые за нами идут, — язвительно заметил Костя.

— Таков закон тайги, — оборвал его дед Ефим. — Нужно всегда оставлять спички. Эти законы кровью писаны.

— Ой… — вздохнул мажорчик. — Да насрать мне на ваши законы. А тем более на законы тайги.

И тут же получил затрещину от деда, который смотрел, как Костя неумело управляется с шестом.

— Куда тыкаешь? Тыкалка не выросла? Толкайся от дна!

— А я что, виноват? — пробурчал мажорчик. — Что плаваю в первый раз…

— Плавает говно в проруби, — огрызнулся дед Ефим. — А по воде ходят.

— Да хоть летают, — пробурчал Костя, но уже тихо, чтоб никто не слышал.

Нахохлился и молчал.

А мы… мы явно отлично справились с шестами. Ещё немного — и река подхватила нас и понесла.

Фух… Вроде, все нормально. Прошли километр, второй, вот уже и пять километров за спиной. Примерно, конечно, всё навскидку.

Кажется, и радоваться впору: без особых усилий мы увеличивали расстояние между собой и нашими преследователями.

Однако лица у всех оставались напряжёнными. Река ускорилась, пороги попадались чаще, приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы их обруливать. К тому же никто не знал, что ждёт впереди.

— К берегу! — крикнул я. — Гребём к берегу!

Зрение у меня всё ещё необычайно острое. Первым заметил, что впереди огромный порог, а за ним ещё два, три, рассыпались шахматным порядком. На такой махине, на скорости и без опыта командной работы мы не обрулим.

— К берегу! — заорал я снова.