«Как с любыми другими бешеными зверьми, по-другому нельзя, иначе набросятся, растерзают…»

«Мне даны только страдания – чужие и свои».

Кёко не знала, что ей делать теперь. Ей с самого начала не следовало забывать, где её место. Легенда о великом оммёдзи должна была остаться легендой, учитель – лишь учителем. Как и все учителя, временным – может быть, на год, на два или максимум три… Рано или поздно их пути разойдутся. А до того времени и после Кёко спать бы спокойно и ни о чём, кроме самой себя, не тревожиться.

Но как ей спать по ночам теперь, когда она знает, возле кого видит свой сон?

– Умыться, умыться на дорогу!

Когда зеленоглазый рыжий кот Момо перехватил Кёко в одном из коридоров, она даже не воспротивилась. Послушно села на низкую табуретку в мраморном зале, похожем на купальни, только без самих купален. Там было пусто и душно, но именно там утром – Кёко видела – Момо как раз намывал мелких пузатых котят. Кёко сейчас не возражала против того, чтобы тоже почувствовать себя котёнком, забыть ненадолго о Мио – «Ах, эта Мио!» – и Страннике, который, возможно, уже её ищет. Она закрыла глаза, сложила на коленках руки и подставила макушку под шершавый язык, чувствуя, как вокруг неё пушистый хвост вьётся, по плечам гладит и нервно стучит по спине.

– Запах, – пробормотал Момо, нализывая её волосы. – Человечий. Никак не вымоется.

Кёко приоткрыла зрячий глаз. Так он из-за этого всё от неё не отстаёт?

– Это потому, что я человек, – всё-таки решила сообщить ему Кёко, немного помучившись сомнениями, а стоит ли и не расстроится ли он от этого.

Момо и впрямь вдруг замер, откинул назад морду со смешно высунутым языком и уставился на неё. Кёко даже начала переживать, не поплохело ли коту от такой шокирующей новости.

– Пфф, – фыркнул он и снова ожил, к её облегчению. – Не может быть.

И, дёрнув ушами, вернулся к своей работе, после чего ещё десять минут укладывал волосы Кёко, решившей не пытаться больше его переубедить. На прощание она даже обняла Момо, почесав ему шейку, чтобы он замурчал, и двинулась к Страннику, который уже стоял в дверном проёме с коробом за спиной и всеми пожитками. Часть из них Кёко сразу переняла и повесила на себя. Они ещё даже путь свой не начали, а у неё по спине уже тёк пот в три ручья. Правда, не от усталости вовсе… Странник будто почуял его – наверное, подобное чуют все звери, – и придержал Кёко подле себя за плечи, не отпускал до тех пор, пока она не посмотрела ему в глаза.

– Ты готова идти, Нана? А то я уже – апчхи! – не выдерживаю. Предлагаю заночевать в лесу, чтобы я – апчхи! – не умер.

– Да, конечно.

Кёко осторожно выскользнула из-под его руки и засеменила вперёд, пользуясь тем, что Страннику пришлось искать в рукаве платок и вытирать сопливый нос. Лазурь не стал их провожать, уж больно увлёкся своим бронзовым бубенчиком, который счастливо трепал за верёвочку, поэтому Кёко и Страннику пришлось одним идти. Никогда прежде для неё это не было проблемой, разве что в первые дни их странствий, когда Странник знакомым незнакомцем оставался и Кёко не знала, чего от него можно ожидать.

«Он лис, – повторяла себе Кёко, будто боялась забыть. – И он легендарный оммёдзи. Ты всегда знала, что под этим зарыто что-то ещё и что зарытым оно и останется. Знала же, правда?..»

– Не ешь, не пей, не мойся здесь!

– Вот опять!

Кёко, несмотря на то что была погружена в гнетущие раздумья, среагировала мгновенно. Замерла посреди коридора так резко, что Странник, слегка отставший, ударился ей промеж лопаток.

– Ты чего?

– Голос! Предупреждение! Ты что, не слышал? То самое, которое я кайбё приписывала.

– Не говори ерунды. Всё то, что нам показывали, самими котами подстроено было.

– Вот именно! Что, если здесь всё-таки водится мононоке, уже настоящий? Или неупокоенный призрак…

Странник закатил глаза и обогнал Кёко с пренебрежительным видом, но далеко не ушёл. Буквально несколько шагов сделал мимо колонн, за которые Кёко заглядывала нервно, когда откуда-то повторилось:

– Не ешьте, не пейте, не мойтесь здесь!

– Ага! – воскликнула Кёко чересчур радостно, когда Странник тоже заозирался по сторонам и заморгал растерянно. – Вот теперь ты слышал, да?

Очевидно, что да. Оба они обернулись к деревянным панелям на стенах, откуда шёл тот гулкий зов, приблизились к ним медленно и наклонились. Покрытые глянцевым лаком, они ничем от обычных панелей, как в том же замке даймё, не отличались. Но если посмотреть сбоку…

«Тонкие, – обнаружила Кёко и поддела одну ногтем. – И просвет широкий. Там, за панелями, что-то есть. Проход!»

– Прошу, прошу, не трогайте! Никому не говорите! Никто не должен знать!

Белая кошка, несущаяся по коридору с подносом, полным еды, едва не сбила её с ног. Странник Кёко тут же оттащил за пояс кимоно, и белая кошечка вздохнула с облегчением. Тело у неё было человеческим, а вот лицо совсем не лицо, а морда, острая, с длинными усами и пышным мехом, как у кролика. Она поставила поднос на пол и со скрипом отодвинула панель, прежде убедившись, что в коридоре нет других кошек, только Кёко и Странник, удивлённо на неё таращащиеся.

– Этот человек всегда за ухом меня чесал, когда я была обычной кошкой и жила в соседском доме. Куриной печенью меня угощал, прятал под свой зонт, чтобы не промокла от дождя. Не место ему тут, не место! Не заслуживает он котом против воли стать или пойти им на съедение… Забрёл случайно из-за шествия, то нелепая ошибка. Я уведу его из дворца с закатом, клянусь, уведу! Только никому не говорите![91]

В небольшой расщелине, в которую кошка протиснула поднос, показалось бородатое мужское лицо в луче рассеянного света. Глаза почти сумасшедшие, красные, навыкате, лицо осунувшееся, а одежда потрёпанная, мешковатая, как будто мужчина собрал собой всю пыль, пока бродил там, по изнанке дворца вдоль стен, прячась от демонических котов уже несколько дней кряду. Он испуганно открыл пересохший рот, поймав взгляд Кёко, и забормотал нечто вроде: «Девочка, девочка! Почему ты до сих пор здесь?! Я же говорил бежать!» Кошка тут же шикнула на него: «Господин, господин, я же просила, не привлекайте к себе внимания!» – и спешно задвинула панель обратно.

– Ох, бедняга, – вздохнул Странник с почти искренним сочувствием, и его рука снова легла Кёко на плечо. – Он, видимо, всё