Драться умеет. Бойцов собрал толковых. Голова варит. Мечта, а гридень. Вот только…

— Знаешь что, сударь. Давай-ка рассказывай, чего так в дружину рвешься. — Я спустился с нижней ступеньки и легонько хлопнул Сокола по плечу. — Парень ты неглупый. Такой молодой, а уже в фельдфебельском чине. Это на срочной солдатской службе жалования копейки, ну так ты ж вольноопределяющийся. Через год, пожалуй, уже и офицерский оклад получишь — народу-то в гарнизоне нет… Думаешь, у меня гридни в золоте купаются?

— Никак нет, ваше сиятельство, — осторожно отозвался Сокол. — Не думаю.

— Правильно не думаешь. Ты ж парень, как я уже говорил, башковитый. — Я сложил руки на груди. — Вот мне и кажется — что-то тут нечисто.

На этот раз Сокол ответил не сразу. И даже попробовал состроить недоумевающую физиономию. Впрочем, тут же бросил это дело — видимо, сообразил, что юлить или пытаться обманывать меня не стоит.

— Да тут такая история вышла, ваше сиятельство, — проговорил он где-то через полминуты. — Я с полгода назад у одного купчишки девку отбил. И до того некрасиво вышло, что он даже стреляться требовал. Только для дуэли чином не вышел… То есть, оба не вышли.

— А на кулаках морду начистить? — усмехнулся я.

— Ну так я и начистил. — Сокол хищно заулыбался. Видимо, воспоминания о драке грели его душу даже сильнее, чем светлый образ девы, ставшей причиной раздора. — А у того парня отец с его сиятельством полковником большие друзья. Ну и вот.

— И что? На службе совсем жизни не стало?

— Да не то чтобы, ваше сиятельство. Старик Буровин человек порядочный, солдату плохого не сделает. Но першпектив, так сказать, у меня теперь никаких. — Сокол явно нарочно исковеркал слово — видимо, чтобы история не вышла слишком уж жалобной. — И в патрули гоняют, почем зря. Ну я и рассудил, что ежели пропадать в Тайге — так лучше не за просто так. А добыча там, говорят, нынче богатая.

— А ну-ка, — Я тут же навострил уши, — кто говорит?

— Да разные люди болтают. — Сокол пожал плечами. — И егеря, и вольники…

— Ладно, фельдфебель. Раз уж я обещал — значит, так тому и быть. — Я неторопливо направился к выходу. — Вам с бойцами сколько на сборы надо?

— Да мы хоть завтра в отставку выйдем, ваше сиятельство. Считайте, мигом! — радостно гаркнул Сокол. И тут же помрачнел. — Только это… У нас Михаил-то еще вроде как на срочной службе. И чтобы неделю не ждать, надо бы его сиятельству полковнику коньячку сообразить. Он тогда прямо сегодня бумагу и подпишет.

— Надо — значит, сам и сообразишь. И чтобы через два дня у казармы с вещами. В это же самое время. — Я покосился на часы на стене. — Опоздаете — ждать не буду.

Глава 10

Пять одетых в камуфляж фигур стояли примерно в сотне шагов за Таежным приказом. Прямо на повороте дороги, которая вела мимо столовой и офицерских квартир к казарме. И, судя по красным носам и количеству окурков на тротуаре, стояли уже давно.

Не час, конечно, но явно пришли заранее, чтобы ни в коем случае не прозевать грузовик, который увезет их в новую жизнь. Вряд ли прекрасную и уж точно не самую простую, однако сулящую куда больше, чем служба в гарнизоне.

Сокол, как и прежде, возвышался над товарищами примерно на полголовы. Но на этом различия теперь и закачивались: когда мы подъехали поближе, я заметил, что фельдфебельские полоски на погонах исчезли. Как и у остальных — ефрейторов среди моих новых гридней больше не было. Лычки они спороли вместе с шевронами императорской армии и прочими ненужными уже атрибутами государевой службы.

Все правильно: чистая совесть — пустые погоны.

Оружие у нескольких человек, впрочем, осталось. Видимо, языкастый Сокол уболтал местного интенданта списать пару штуцеров и револьвер армейского образца вместе с одеждой и казенными сапогами.

— Смотри-ка — стоят, — донесся из кабины насмешливый голос Жихаря. — А ты говорил — испугаются, передумают…

Вместо ответа сидевший рядом Василий вытащил откуда-то из-за пазухи сложенную вдвое пятирублевую купюру и молча протянул товарищу. Пари он, очевидно, проиграл. Ни я, ни уж тем более дядя не жаловали азартные игры в гриднице, но после засады у лесопилки и сражения у Гром-камня наступило такое затишье, что парни явно заскучали — и развлекали себя, как умели.

Пусть балуются. Всяко лучше, чем самогон.

— Здравия желаю, ваше сиятельство! — Сокол вытянулся, лихо щелкнул каблуками и приложил руку к околышу фуражки. — Первого Пограничного полка отставной фельдфебель Сокол к службе готов.

— Ну, раз готов — полезай, — усмехнулся я, протягивая руку. — Добро пожаловать на борт, так сказать.

Кто-то из солдат — кажется, тот самый срочник Михаил, которого пришлось «выкупать» у коменданта за бутылку коньяка — вцепился в мою ладонь и с кряхтением полез через борт. Остальные забросили штуцера и вещмешки и последовали за ним, а их командир в очередной раз решил покрасоваться: взял разбег в два шага, ткнулся подошвой ботинка в колесо и без всякой помощи взлетел в кузов. Так легко, будто у него за плечами и не висел рюкзак с привязанным сбоку походным котелком.

— Трогай! — Я легонько стукнул кулаком по крыше кабины. — Следующая остановка — Гром-камень.

Грузовик взревел мотором и сорвался с места. Жихарь лихо развернулся, запрыгнув колесом на тротуар, промчался мимо Таежного приказа, разгоняя вольников клаксоном, но дальше покатился уже не торопясь. Несмотря на обеденный час, машин в центре города все же было достаточно, а спешить нам было, в общем, некуда — я обещал вернуться домой к ужину.

— Красота-то какая… Осень, очей очарованье. — Сокол скользнул вдоль борта и плюхнулся рядом со мной. — Деревья в золоте все.

— Да ты прям поэт. Хотя золото так себе, конечно. — Я стряхнул с куртки прилетевший невесть откуда оранжевый кленовый лист. — Скучать будешь?

— По чему?

— Ну… По службе, по городу. — Я развел руками. — У вас тут, конечно, не Москва, и даже не Новгород, но все ж таки жизни побольше, чем в Отрадном. Даже кинотеатр имеется.

— Да и Матерь с ним, ваше сиятельство. — Сокол махнул рукой. — Переживем как-нибудь. А что до службы — так оно и к лучшему, что мы теперь в дружине будем, а не в гарнизоне. И вовремя: у нас еще в том месяце семь человек уволились, а после срочной вообще никто оставаться не хочет.

— Чего это? — поинтересовался я. — Кормят, одевают… Место вроде тихое — не южная граница.

— Кормить-то кормят, а