Я почувствовал, как Чарра заглядывает мне через плечо.

– Так что у тебя там? Все эти годы я ломала голову…

– Спасибо, что сохранила. Но радуйся, что не попыталась открыть.

Чарра пожала плечами:

– Я же не дура. Когда маг говорит никогда не открывать, я прислушиваюсь.

Я слегка улыбнулся. Моя рука зависла над крышкой, не желая открывать. Под ней лежали дурные воспоминания и боль, много боли. Когда я наконец прижал ладонь к крышке, раздалось несколько щелчков, затем тихое шипение, и она сама собой распахнулась.

Сверху были небрежно навалены обрывки бумаги и свитки, исписанные моими корявыми каракулями, – напоминание о годах, проведенных в Коллегиуме. Я собрал их в кучу и бросил на пол.

Чарра подняла какой-то свиток пергамента и просмотрела. Ее брови поползли вверх.

– Стихи, серьезно? Ты и поэзия? – хохотнула она. – Глаза словно самое синее море, и кудри как волны, а губы бесстыже манят…

Я выхватил свиток из ее рук:

– Это была ужасная ошибка. Я ее больше не повторял.

Под бумагами лежал мой старый плащ. Я взял его, встряхнул, расправляя десятилетние складки на серой ткани, и окинул критическим взглядом. При желании мастера Арканума могли изготовить зачарованные доспехи, защищающие от стрел, или придворный наряд, усиливающий привлекательность – в общем, всевозможные чудеса. Обычно, чтобы заполучить такую штуковину, требовалось оказать Аркануму какую-нибудь исключительную услугу, если только мастер не имел некоторых незаконных и мерзких привычек, если он, скажем так, не совершал огромную ошибку и не просил неких свидетелей забыть его лицо. Вещь, которую я потребовал в качестве отступного, была куда более практичной, чем доспехи и привлекательность: плащ был водонепроницаемым и самоочищающимся, и, судя по тому, что ужасные порезы исчезли, еще и самовосстанавливающимся. Это очень странно, но я не из тех, кто смотрит в зубы дареному коню.

Я застегнул на мягкой шерсти кожаные ремни с латунными пряжками. Все равно что надеть вторую кожу, и немного похоже на возвращение домой. Я развернулся к Чарре.

– Ну, как я…

Погодите. Порезы на плаще? Да! Я использовал старое воспоминание в качестве рычага, чтобы взломать запертые двери сознания. Рот наполнился вкусом крови. Я согнулся пополам и схватился за голову, страшный секрет внутри нее бился о двери своей тюрьмы.

Башня в огне. Я весь в крови, рваный плащ промок насквозь, и кровь Артхи шипит на моей коже.

Я иду сквозь разбитую дверь в башню бога и прикуриваю мокрую, испачканную кровью самокрутку от пылающих обломков. Затягиваясь, я чувствую на губах его кровь. Пока дымок самокрутки вьется в воздухе, по городу эхом разносится предсмертный вопль бога.

Голос: «Все кончено? Это безумие прекратилось?»

Я улыбаюсь единственному человеку рядом, возможно, женщине. Кем или чем бы она ни была, она осталась нечеткой зияющей черной дырой в моей памяти.

– Умираю, как хочу выпить. Угостишь?

Пока жуткое воспоминание не вернулось в свою тюрьму, меня парализовала паника. О боги, ох, ни хрена себе, я был в башне Артхи, когда он умер. Я был прямо там! Я еще чувствовал, как его кровь обжигает губы. О благословенная Хозяйка ночи, неужели это я его убил? Но как? Он же бог, это все равно что попытаться убить гору.

Я заключил сделку, поклялся скрыть подробности даже от себя самого в обмен на безопасность моих друзей и соблюдал ее десять лет. Но что, если эти сведения имеют отношение к смерти Линаса? Мне нужно узнать все о своем жутком преступлении, если я его совершил. Даже если просто был причастен и об этом станет известно, весь город захочет увидеть мою голову на крепостной стене.

– Что случилось? – спросила Чарра. – Выглядишь ужасно.

Я сосредоточился на Чарре. Только на Чарре. Я выпрямился и вытер кровь с лица рукавом. Красное пятно исчезло, то ли впиталось в ткань, то ли было съедено.

– Пока ничего, но из-за того, что я вернулся, меня, скорее всего, убьют. Демоны выслеживают запах моей магии, и если они не доберутся до меня, то рано или поздно это сделает Арканум.

Она поджала губы:

– Тогда тебе нужно снова уехать. Прямо сейчас.

– Нет, – покачал я головой. – Я не могу. Перед смертью Линас пытался мне что-то сказать. Что-то важное, ради чего он пожертвовал своей жизнью. – И моей. Расплывчатые детали его видения намекали на нечто гораздо большее, чем мы сами. – Я должен найти ублюдка, который его убил.

– Да пошло оно, – сказала Чарра. – Его все равно не вернешь. Ты должен жить.

Она изо всех сил старалась не показывать этого, благослови ее боги, но я видел, как отчаянно она хочет, чтобы я остался и помог.

В этом вся Чарра. Она выжила на улицах Сетариса, и не просто выжила, а многого добилась. Никто еще не вылез из сточной канавы, не замарав рук. Она была крепкой. Намного крепче меня, когда нужно. Она имела право знать, что сделали с Линасом.

– Чарра, с него содрали кожу. Такое могли сделать, только чтобы использовать плоть для кровавой магии. Наша кожа и Дар становятся более устойчивыми к магии по мере того, как мы взрослеем и набираем силу, поэтому воспользоваться ими не выйдет. Кровь мага на черном рынке стоит невероятно дорого, но есть и более простые и безопасные способы ее получить.

Было время, когда я продавал свою кровь, чтобы несколько безумцев с очень дорогими пристрастиями могли получить кайф от прикосновения магии. Для не наделенных Даром, не умеющих контролировать такую силу, это было чрезвычайно опасно. И это одно из немногого в жизни, о чем я искренне сожалею, тайна, которой я ни с кем не поделюсь.

В далеком прошлом могилы магов частенько грабили, кости использовались для колдовских ритуалов и приготовления эликсиров, и потому теперь всех Одаренных ожидала кремация. В крови и костях каждого живого существа есть немного магии, но в теле мага ее столько, что даже наше дерьмо было мощным ее источником. Ночные горшки и туалеты в зданиях Арканума опорожнялись в специальные выгребные ямы, а оттуда вонючая жижа распространялась по пахотным землям вокруг Сетариса. Магия просачивалась в землю и питала духов роста и изобилия, урожай получался устойчивым к засухе, болезням и вредителям и таким обильным, что мы кормили прожорливый темный город, почти ничего не импортируя.

Кровавое колдовство в корне отличается от использования Дара: оно вырывает магию из живой плоти и развращает любого, кто пытается ей овладеть.

– Я уже знаю, что это случилось не только ради крови мага, –