– Не очень-то веселая жизнь, – заметила она.

– Существование, – согласился я, но именно благодаря моей сделке они до сих пор были в безопасности. Пока снова не увидел Чарру, я и не осознавал, до чего был одинок и жалок. – А ты? Ты довольна жизнью?

Она на краткий миг улыбнулась и обвела рукой роскошную обстановку.

– По большей части я жила неплохо. Мы с Линасом несколько раз сходились, хотя не такими должны быть отношения. – Она кашлянула, глубоко вздохнула и с тоской посмотрела на пролитое вино. – Думаю, ты вернулся, поскольку знаешь, что произошло.

– И собираюсь сжечь ублюдка, – рявкнул я.

Она кивнула:

– Я не знаю, кто это сделал и почему, иначе сама его сожгла бы.

– Это можно исправить, – отозвался я, постучав по голове. – Есть способы узнать.

– Хорошо. Наверное, ты хочешь забрать свои вещи, прежде чем приступить к делу.

Я нервно сглотнул – мысль о воссоединении с Расчленителем была не особо радостной.

Проклятье, это будет больно.

Глава 6

Никакими словами не выразить, как я был рад снова увидеть Чарру. Воспоминания о добрых старых деньках помогли мне пережить изгнание, и я не мог не вернуться мыслями к нашей первой встрече. Это были лучшие времена, по крайней мере, для меня. Жизнь Чарры до этого момента была наполнена болью и голодом.

Когда мы впервые увидели Чарру, она была тощей негодницей, бегущей по переулку по щиколотку в грязи и снегу. На ней почти ничего не было надето, а губы посинели. Увидев нас, она неуверенно остановилась. Поняв, что путь к отступлению закрыт, она запаниковала, в трясущихся руках появился ржавый нож. Мы с Линасом не так преуспели: от неожиданности мы поскользнулись на льду и повалились на кучу желтого снега, но, чудо из чудес, нам удалось удержать кувшин с ромом и горячий кусок жареной свинины в надежных объятиях. Мы предпочли бы получить синяки и царапины, лишь бы не испортить еду. Как обычно, я уговорил Линаса стоять на стреме, но это была не слишком хорошо спланированная кража.

С противоположных сторон переулка неслись крики: «Воры!» и «Держите сучку!» Мы недоверчиво поглядели друг на друга.

– Вот дерьмо, – сказал я.

– Невезуха, – добавил Линас. – Я же говорил, у меня дурное предчувствие.

Глаза Чарры метнулись к дымящемуся куску мяса и вернулись к нам. Мы мгновенно пришли к молчаливому согласию.

– Сюда, – сказала девушка и влетела в открытую дверь детского приюта. С самого начала она показала себя наиболее сообразительной в нашей троице.

Мы промчались через обветшалую комнату, набитую детьми, проскочили сквозь занавеску в следующий дом, пробежали мимо орущего старика, увернулись от разъяренной женщины с окровавленным мясницким ножом в руке и оказались в прилегающем переулке. Топая ногами по обледенелым булыжникам, мы с хохотом убегали, а преследователи застряли в растревоженном улье, который мы оставили после себя.

Девушка резко свернула налево и притормозила у кучи обвалившихся камней и обугленного дерева на месте прошлогоднего пожара. Воняло тухлыми яйцами. По развалинам бродило стадо свиней, хрюкая и подбирая объедки. В Доках ничто не пропадало зря, и от этого получались жирные, упитанные свиньи. Пьяный свинопас мочился и не обращал на нас никакого внимания.

Девчонка протиснулась в щель между каменными блоками фундамента и исчезла в темном подвале. Мы с Линасом переглянулись, и я нырнул в дыру, оцарапав спину о камни. Линас, уже тогда начинавший толстеть, застрял, и мы с девушкой вдвоем вытащили его буквально за секунды до того, как нас настигли сердитые голоса.

Они расспросили ничего не знавшего свинопаса, обыскали всю округу, а мы, едва дыша, сидели в темной дыре, пока метель не вынудила их прекратить охоту.

Мы прождали несколько часов, пока метель утихнет, греясь изнутри отвратительным, но крепким местным ромом, заглатывая куски сочной жареной свинины. Для нас с Линасом это была вкусная еда, но для голодной бродяжки, уже неизвестно сколько времени находящейся в бегах, это был настоящий пир. Чтобы скоротать время, мы рассказали друг другу свои истории. Полузамерзшая уличная крыса, назвавшаяся Чаррой, сначала не поверила, что два таких оборванца – студенты Коллегиума, а потом испугалась нашей магии, но мы не были похожи на обычных пройдох из Старого города. Она быстро потеплела к нам, особенно к Линасу, что тогда меня страшно задело. Ну конечно, он догадался отдать ей свой теплый плащ, но уверен, я и сам до этого додумался бы.

Мы быстро узнали о Чарре одну деталь: пусть она и маленькая вороватая плутовка, для друзей ее слово крепче железа. Как будто дружба была для нее в новинку, и ей следовало дорожить.

Хриплый кашель Чарры вернул меня в реальность. Он неприятно напоминал ее затянувшуюся болезнь много лет назад, когда я заключил сделку, но пыльный и затхлый воздух в подвале раздражал и мои нос и горло.

Она стащила с кучи хлама промасленную тряпку, и я начал разбирать старые стулья, мешки с откровенными костюмами и целый арсенал швабр, ведер и веников. Зарываясь все глубже в кучу, я старался не думать о Чарре в одном из этих костюмов.

А вот и они, осколки тридцати лет моей жизни, уместившиеся в одном маленьком деревянном сундучке в забытом углу пыльного подвала. Я обрадовался, что Чарра сохранила их, даже после того, как пожар уничтожил ее прежнее жилье.

Я провел ладонями по гладкому темному дереву. Все в целости, не считая пары почерневших царапин. Я выдохнул с облегчением: до этого момента я не понимал, как много он для меня значил. Единственная вещь, оставшаяся от отца, подарок на первый день моего вступления в Арканум. На самом деле этот хмурый человек не мог позволить себе подобную роскошь на заработки докера, но его это не остановило. Он никогда не говорил о своих чувствах, но таким образом показал, как гордится сыном-магом. Он был из тех, кто не позволит ни сну, ни еде помешать чему-то важному, и работал как проклятый, чтобы купить сундук. Тогда я этого не оценил, мелкий паршивец. У меня сжалось сердце: я скучал по своему старику.

Смутное тепло сменилось горечью. Жизнь новичка в Аркануме была трудна для мальчишки из Доков. Я не принадлежал к благородным домам, старой финансовой или политической аристократии, и при любом удобном случае каждый норовил указать мне на место. Как маг я был не лучше их, но доказал, что гораздо, гораздо опаснее.

Мои охранные знаки были на