Мой голос задрожал от ярости.

– Седьмой. – Это вполне объясняло тяжелый дух страха, висевший над городом, и это явно только верхушка айсберга. Сколько еще людей убил этот ублюдок? – И Арканум ничего не сделал?

Она нахмурилась:

– Мерзавцы из Старого города, похоже, не придавали этому значения, пока не погиб маг.

От невозможности вырвать голыми руками глотку кому-нибудь из Арканума у меня затряслись кулаки.

Чарра продолжила, спокойно и деловито:

– Кроме того, последние полгода или около того о торговцах кровью магов не было ни слуху ни духу.

Я скрипнул зубами:

– Ее веками продавали в Сетарисе, так было всегда и так будет.

Я знал это из личного опыта.

Она искоса взглянула на меня:

– Больше они ничего не продают. И скатертью им дорожка, как по мне. Эта штука опасна. Но, учитывая убийства Живодера, исчезновение продавцов кажется крайне подозрительным.

Обдумывая эту новость, я усилием воли разжал кулаки. Время поквитаться с Арканумом еще придет. С врагами нужно разбираться по одному.

– Все торговцы умерли?

Чарра пожала плечами:

– Они тоже пропали без вести. На черном рынке теперь ни золотом, ни угрозами не раздобыть ни одного флакона крови мага. Все запасы исчерпаны.

Это вряд ли, всегда есть маги в долгах, например я.

– Я думала, кто-то устранил конкурентов, – продолжила она, – и придерживает запасы, чтобы повысить цены. Но, похоже, дело не в этом.

Я прикусил губу:

– Значит, кто-то ее запасает. Но зачем? И как это связано с убийствами? – Я тяжело вздохнул, прежде чем перейти к следующему вопросу. – Чарра, говорят, кровавое колдовство намного сильнее, если использовать в ритуале кровь и плоть близких родственников. Лайла…

Она громко закашлялась.

– Кто-то уже пытался ее похитить. Возможно, простое совпадение. Разумеется, ничего не вышло – владеть оружием ее обучали лучшие мастера из тех, кого можно купить за золото. В последние годы пропадает больше людей, чем обычно.

Я так и подозревал. Это объясняло усиленную охрану. Чарра не верила в совпадения и не собиралась рисковать.

Она смотрела мне прямо в глаза, изо всех сил стараясь не плакать. Не помню, чтобы я когда-нибудь видел Чарру такой уязвимой, но в то время ей нечего было терять.

– Бродяга, ты нам не поможешь. Ты плут и мошенник. Если Арканум не в силах это остановить, то какой может быть толк от тебя? Я потеряла Линаса. Не хочу терять и тебя.

Я никогда не показывал Чарре, какие ужасы могу творить, если дам себе волю, да и сам не знал пределов своей силы. Никто не чувствовал бы себя уютно рядом с человеком, способным навести собственный порядок в вашей голове, и я постоянно ощущал на себе опасливые взгляды других магов, ожидавших, что я оступлюсь и раскрою свою порочную натуру. Я всегда сдерживал Дар, чтобы не давать им повода уничтожить меня.

– Думаешь, я ничему не научился за десять лет? – спросил я. – Я теперь совсем другой человек.

В ее глазах зажглась искра надежды. К сожалению, в изгнании я почти не использовал магию, разве что несколько вкрадчивых подсказок и корректировок, когда это было совершенно необходимо. Но Чарре об этом знать необязательно, да и в любом случае ей не стоило обо мне беспокоиться. Сделка расторгнута, и я больше не собираюсь сдерживаться и притворяться слабее, чем есть. Ради блага самого же Арканума я надеялся, что он не станет мне мешать.

Я шмыгнул носом и откашлялся:

– Мне нужно увидеть место, где нашли тело Линаса.

Я не мог заставить себя сказать «кожу». Руку обожгло болью как раз в том месте, где в Линаса вонзился нож.

– Я тебя отведу.

– Арканум и стража не нашли никаких зацепок? – спросил я, уже зная ответ.

– Эти лжецы пытались всех убедить, что Живодер бьет наугад, – ответила Чарра, с силой пнув старое ведро. – Будто бы он не выбирает специально людей с магией в крови. А три помощника Линаса на следующий день пропали совершенно случайно? – Она нахмурилась. – Арканум не оторвал свои жирные задницы, чтобы расследовать его смерть как полагается. Арканум должен регулировать использование магии и карать злоупотребление ею, а они послали только нюхача и мага, едва выпустившегося из Коллегиума. У этих сосунков молоко на губах не обсохло! Я потянула за кое-какие ниточки и попросила, чтобы на дело взглянул сам Старый Гертан.

Я кивнул:

– Старый Гертан – опытный маг.

Не самый лучший, конечно, но уважаемый середнячок в иерархии Арканума – более высокое положение, чем позволили бы достичь такому политическому ничтожеству, как я, даже если бы у меня были силы. Гертан был достаточно стар и выглядел соответственно, но если за время моего отсутствия ничего не изменилось, он еще не достиг уровня старшего мага или адепта, освоившего несколько видов магии, как большинство из Внутреннего круга.

– Он мало что обнаружил, – продолжила Чарра. – Никаких зацепок или опознаваемых следов магии, только общее ощущение кровавого колдовства где-то рядом.

Я снова посмотрел на открытый сундук, облизал губы и занес руку, собираясь залезть поглубже. Какой-то хлам, стопка переплетенных в кожу книг для записей и острый нож, на вид из черного железа, но на самом деле отнюдь не такой безобидный. Расчленитель – мечта палача, весь из черных колючек и зазубренных краев, каким-то образом выбрался из ножен. Во время изгнания бывали моменты, когда обладание таким опасным оружием избавило бы меня от многих страданий, но я не знал, способны ли нюхачи Арканума отследить его уникальный магический след, и не мог рисковать. Моя рука так и висела над сундуком, и я разрывался, в глубине души желая оставить все как есть.

Меня тошнило, но, чтобы отомстить за Линаса, понадобится все доступное оружие. Я взялся за рукоять. Руку прошила боль, на коже появились кровавые порезы. Ощущение казалось странно знакомым, почти как… Я ухватился за ускользающее воспоминание, еще один недостающий фрагмент той сделки, и вырвал его из темницы:

Клинок скрежещет о кость, и приходится грубо дергать его вверх-вниз, чтобы пропилить разрез по центру груди бога, пока красная борозда с рваными краями не разделит ее на две части.

Нарастающая боль загнала воспоминание обратно в потайные места внутри головы. Я стиснул зубы и вытащил извивающийся нож, чувствуя, будто с руки сдирают кожу. Вероятно, я заслужил немного страданий за то, что запер его в