«Не будет же он вонзать нож себе в живот?» — спросил себя Жириновский. — «Он идиот, но и ему не чужд инстинкт самосохранения».

— Ну, тогда я не переживаю, — улыбнулся Орлов. — А ты знаешь, как в народе прозвали твою фракцию?

— Знаю… — поморщился Владимир.

— И как? — ещё шире заулыбался Геннадий.

— Жирондисты, — с неохотой назвал Жириновский народное прозвище своей фракцией. — Обхохочешься — ха-ха-ха…

— Но смешно же, Вольфыч, ха-ха-ха! — рассмеялся Орлов. — А знаешь, как называют партийное большинство?

— И как? — спросил Владимир.

— Якобинцы, — назвал Геннадий. — А этих, сахаровцев как называют, знаешь?

— Нет, не знаю, — покачал головой Жириновский. — Санкюлоты?

— Не угадал, — усмехнулся Орлов. — Бешеные!

— Да, была такая фракция… — кивнул Владимир. — А что, в народе уже открыто проводят параллели сегодняшнего положения с французской революцией?

— Кухонная болтовня, сам знаешь, — поморщился Орлов. — Но интересно дела закручиваются — ты всё это имел в виду, когда говорил о неких грядущих изменениях?

— Почти это, — ответил Жириновский, а затем решил сменить тему. — Хочешь анекдот?

— Анекдоты я люблю! — улыбнулся Геннадий.

— Начался международный концерт-соревнование в Италии, — начал Жириновский. — Из Советского Союза туда поехали двое скрипачей. По итогам соревнования, один скрипач занял второе место, а другой — тридцать седьмое. Первый скрипач очень сильно расстроился, горюет, а второй говорит ему: «Ну, не расстраивайтесь, в следующий раз займёте первое место». А первый скрипач отвечает: «Я расстроен, товарищ, потому, что по условиям организаторов, только в этом году, победителю дадут поиграть на скрипке Паганини!» Второй скрипач озадачивается: «И что в ней такого? Скрипка как скрипка». И первый скрипач объясняет: «Понимаете, для меня поиграть на скрипке Паганини означает ровно то же, что для вас — пострелять из пистолета Дзержинского!»

Орлов осмыслил услышанное.

— Пха-ха-ха! — громко засмеялся он. — Ха-ха-ха! Никогда его не слышал!

— Хе-хе… — посмеялся Владимир. — А я других не держу — только самые редкие. Кстати, как у тебя дела-то?

— Не жалуюсь, — ответил Геннадий, почему-то, поморщившись. — Не дают работать — грузят всякой ерундой и мелочью. Генсек велит не осложнять отношения с США, в связи с чем Крючков приказал сократить активность в Америке и Европе. А что там осложнять уже? Они нас ненавидят.

— Ну, всегда можно хуже, — усмехнулся Жириновский. — Например, можно добиться ядерной войны.

— Это надо постараться, — не согласился Орлов. — Жить все хотят, потому договорятся обязательно.

— Может и договорятся, — не стал спорить Владимир. — Но вот эта устойчивая тенденция к уступкам Западу — это неправильно.

— О, об этой твоей позиции я наслышан не хуже остальных граждан Союза, ха-ха! — засмеялся Геннадий. — Ты в прямом эфире это раза три озвучивал, поэтому можешь не повторяться.

— А надо повторять! — возмущённо воскликнул Жириновский. — Они не понимают или делают вид, что не понимают, подонки и мерзавцы! Но я ещё возьму их за одно место и ткну им в их ошибки!

— Одним местом? — с улыбкой уточнил Орлов.

— Надо будет, не одним! — заверил его Владимир.

Из-за того, что он сам считает, что сейчас не самое лучшее время, чтобы демонстрировать слабость, его речи по этому вопросу всегда получаются пламенными и запоминающимися.

Он специально пробуждает в советском народе антизападные настроения, причём у него это отлично получается — одной из многочисленных ошибок Горбачёва является исключение из повестки пропаганды о смертном враге. У генсека Запад — это друг и товарищ, готовый начать дружить хоть завтра, а у Жириновского — подлый враг, проводящий циничную операцию по втиранию в доверие, с целью нанесения смертельного удара.

На самом деле, в воспоминаниях Директора, Запад выступил больше в роли стервятника, который «не дал пропасть добру», а со смертельными ударами прекрасно справились сами советские граждане.

— А у тебя как дела, в общем и целом? — поинтересовался Орлов. — Имею в виду, помимо политики.

— Мне тоже не о чем жаловаться, — ответил Жириновский. — Работа идёт — кооперативы открываются, а масштабы увеличиваются. Недавно достигли успеха — количество провалившихся кооперативов за квартал удалось сократить до 2,7%. Это свидетельство того, что качество планирования и оценки перспективности возросло — в прошлом году закрывались 9,6% кооперативов. Огромные деньги уходили псу под хвост! Но теперь ошибки устранены и дальше будет только лучше.

Под контролем Организации находятся около 48 000 кооперативов по всему Союзу — точной статистикой Владимир не владеет, потому что каждый день открываются всё новые и новые кооперативы, а незначительная часть старых закрывается.

И у кооператоров Организации есть нечестное преимущество перед самостоятельными: в случае провала, кооператоры Жириновского, после установления причин, направляются открывать другие кооперативы, а самостоятельные обречены на разорение и, возможно, нищету.

В архиве Организации копится огромная статистика и аналитика, собираемая Управлением производственного анализа. Это управление, насчитывающее 80 сотрудников, собирает, обобщает и анализирует каждый отдельный случай провала, чтобы сделать выводы и выработать рекомендации по их недопущению в будущем.

Это бесценный опыт, который обязательно поможет в будущем — и вся прелесть в том, что копится он практически в лабораторных условиях, когда конкуренция имеется, но она слаба, а риски есть, но минимальны.

Когда придётся время пика развития информационных технологий и появятся достаточные вычислительные мощности, все эти данные будут анализироваться на другом уровне, для систематизации закономерностей и уточнения особенностей работы Организации.

Результаты работы отдела видны уже сейчас: последовательное сокращение провальных предприятий стало результатом кропотливой работы Управления производственного анализа.

Госплан СССР оперирует в основном формальной отчётностью, искажённой на каждом уровне, а «Госплан» Организации работает с живыми случаями, постепенно разведывая рельеф экономики.

Удивительно, но сейчас никто во всём Советском Союзе, кроме Жириновского и немногочисленной группы специалистов, понятия не имеет, каково реальное положение дел в советской экономике.

Это информация стратегической ценности и ею обладает только Жириновский — это даёт колоссальное преимущество перед остальными, хотя у них и без этого нет никаких шансов.

У него в руках уже полноценная корпорация, которую осталось только сделать легальной. Горбачёв, скорее всего, всё понимает и осознаёт, но его