— Папа, ты пожалуйста в следующий раз меня с собой бери, — посмотрел я на отца.

— Да что плохого-то я сделал? — недоуменно посмотрел он на меня. — Мы же итак собирались ее ставить?

— Но не решили окончательно! Уваров может и отказаться, а мы с ним это дело планировали начать. И вместо прибыли получим новый долг на поместье, — раздраженно, как маленькому, объяснял я отцу.

— Ты меня не учи! — стукнул он рукой по подлокотнику. — Я поместьем уже десять лет сам управляю. И до того твой дед со мной советовался, да на меня хозяйство не боялся оставить, когда в отъезде был. Ишь! Умник выискался!

Обсуждать с ним что-то дальше про его сделку не было смысла. Пускай сначала протрезвеет. Поэтому я примирительно кивнул, и попросил прощения. Иначе меня и Зубовы могли не понять. Не то сейчас общество, чтобы сын отцу указы давал, да на глупость пенял. Ну и перевел тему на написание портрета. Все же начать я так и не смог из-за выходки Маргариты Игоревны. Тетя и сама была рада поменять тему разговора. К тому же Владимир Михайлович еще был в зале. Во время нашего разговора с отцом он тактично не вмешивался, а после моего предложения, с охотой дал свое согласие на позирование. Да и разговор с моим отцом позированию для портрета не мешал абсолютно.

— Кстати, — через четверть часа, попивая принесенный чай, обратился ко мне отец. — Я же договорился, что ты и Георгию портрет нарисуешь.

Георгий — это имя друга отца. Того самого Алдонина, который ему кирпич пообещал.

— За так? — мрачно спросил я, подтирая неудачный изгиб шеи у тети.

— Ну почему же? За деньги. О сумме я ему сказал, чтобы с тобой обговаривал. Я в этом не понимаю.

«Ну хоть здесь не подставил меня и нашу семью», промелькнула в моей голове.

— Хорошо. И когда он хочет портрет?

— Ну, мы же тут до субботы задержимся. Завтра или послезавтра к нему наведаемся, — пожал плечами папа.

Сказав все, что посчитал нужным, он вновь вернулся к разговору с Зубовым. Они как раз рассуждали об итогах победы под Мадженто франко-сардинских войск над австрийцами. Владимиру Михайловичу тема была интересна как военному, хотя флот в этой битве не участвовал. А отец тут выступал как «диванный политик», если переводить на аналогии будущего. Я слушал их краем уха, особо не вникая. До сих пор был зол на отца за такую подставу с кирпичом.

Завершив карандашный набросок портрета, я не стал больше задерживаться в зале и ушел в комнату. Требовалось подумать, как минимизировать возможные потери, если постройка мельницы вгонит нас в долги.

* * *

Утром Сергей Александрович проснулся с тяжелой головой. Давно он столько на грудь не принимал. Дома не с кем — жена много не пьет, про детей и говорить нечего. Сосед, Уваров, тоже не любитель выпить. А с другими мужчина не настолько хорошо общается, чтобы позволять себе расслабиться в их компании. Тут же — старый друг, с которым он с училища знаком, и уже почитай полгода не виделся.

Тут мужчина вспомнил об обещании выкупить у Алдонина его кирпич и скривился как от зубной боли. Вчера это казалось шикарной идеей. Когда Георгий пожаловался, что его кирпичный заводик заказа лишился — купец один перехватил выгодный контракт, то Сергей Александрович сначала ему посочувствовал. А затем и про свое желание построить мельницу вспомнил. Будь она неладна! Желание-то было, он прямо загорелся, когда сын такое дело предложил им вместе с Леонидом Валерьевичем справить. Вот только разговор с инженером изрядно охладил его пыл. Столько деньжищ отдать за паровую машину! А тут — словно пелена на голову упала. Все мысли о том, что мельница-то не из одних кирпичей состоит, будто выдуло. Так Георгий еще и пообещал скинуть цену на пятую часть, как старому другу, увидев сомнения на лице Сергея. Тут уже мужчина устоять не смог.

— Еще и сына одернул, — пробурчал Сергей Александрович. — А ведь он правильно все вчера сказал. Жаль, что не изменить уже ничего.

Выглянув в окно, помещик увидел Романа. Тот по своему обыкновению делал зарядку. Только рубаха на нем была чудная — без рукавов почти, короткая — всего до пояса, и сплошная вся, без отворотов. Но смотрелась красиво. Голова у мужчины побаливала, и хотелось выпить, чтобы снять похмелье. Хотя бы рассолу. Заметив рядом с сыном его служанку, Сергей Александрович проковылял до окна и открыл его.

— Пелагейка! — крикнул он, привлекая внимание, — тащи мне рассолу!

Девка не сразу кинулась выполнять его поручение, сначала посмотрев на Романа. У мужчины это вызвало раздражение. Но он тут же себя одернул — сам ведь в личные служанки сыну ту отдал. Получив подтверждение от Романа выполнять приказ, та убежала в дом.

Вернувшись на кровать, Сергей Александрович задумался — что же делать с кирпичом, если Уваров откажется участвовать в строительстве мельницы? А такое было вполне возможно, стоит ему узнать цену на паровики.

— С Романом поговорю, — решил в итоге мужчина. — Заодно извинюсь за вчерашнее.

* * *

Когда я закончил тренировку и вернулся в комнату, то отец уже ждал меня. Перегаром от него несло сильно, да и по лицу было видно, что мается похмельем. Но взгляд относительно ясный, уже не тот, что вчера вечером был.

— Извиниться перед тобой хочу, Роман, — начал он, приложившись к кружке с рассолом. — Резко я с тобой говорил, хотя и прав ты был.

— Но сделку ведь уже не отменишь, — вздохнул я.

— Это да, — протянул отец.

— И по сколько нам тот кирпич встанет?

— Пятнадцать серебром за тысячу штук, — буркнул папа.

«Это не больше шестидесяти рублей в ассигнации, — прикинул я, — не все так плохо».

— А сколько вообще ты согласился его купить?

— Чтобы на мельницу хватило. Точное количество мы не обговаривали.

— Так может — купить нам эту тысячу, да и закрыть на этом вопрос? — предложил я. — Если в итоге откажемся мельницу ту строить? Пускай у нас на заднем дворе лежит. Уж лучше