— Там такое! — еле выдавил из себя.

— Что англичане?

— Решили драться до конца. Как они сохранили мужество после случившегося, я не понимаю. Столько трупов, столько разрушений, столько отравленных дымом…

— Позже, Антон, будем оплакивать мертвых. Сигнал к атаке!

Барабаны застучали, включая два больших тамтама на слонах. Сотня этих животных, повинуясь махаутам, двинулась к обгоревшим стенам крепости. Если англичане успели каким-то невероятным образом восстановить батареи и начнут стрелять по слонам, погонщики получили страшный приказ: убить своего подопечного, если он выйдет из-под контроля, специальным длинным ножом, ударив им в основание черепа. К счастью, такая жестокая необходимость не возникла. Слоны осторожно переходили ров с морской водой и подвозили прямо к стенам штурмовые группы (тройные Базарные ворота оказались завалены камнями рухнувшего равелина), те без особого труда взбирались наверх и проникали в боевой ход. Большого сопротивления не было, редкие часовые из сипаев, слишком потрясенные и обессилевшие после пережитого, сбежали при первом появлении на стенах казаков и индусов. Базарный равелин, разрушенный взрывом, молчал, его амбразуры были закопчены и пусты.

Перед штурмовиками открылось зрелище выжженных дотла кварталов. Пройти через них к обгоревшим, но сохранившим часть стен казармам, за которыми скрывался центр города, высокие стены Замка, Церковь и дом губернатора, было проблематично — сплошное месиво из камня, обугленных бревен, золы и сгоревших человеческих тел. При первом же шаге в направлении центра города взлетал пепел, не давая дышать, в воздухе еще кружили какие-то черные хлопья, и хорошо если это были мельчайшие фрагменты шелковых тканей. Оставалось одно — пробиваться по стенам к следующим воротам, к Церковным.

Основная трудность заключалась в том, что у нас не было возможности имитировать атаки на других участках крепости. Вдоль западной стены во всю длину Бомбея шла так называемая эспланада — неширокая полоса земли, обрывающаяся в море и легко простреливаемая с бастионов и со стороны Аравийского моря, куда адмирал Корнуоллис перебросил часть своих кораблей. Оставалось одно — атаковать по стенам, неся большие потери.

Сражение началось как-то вяло, но постепенно начало набирать обороты. Следующий за Баньяновым бастионом равелин Ходжеса — замкнутый треугольник с казематами — держался стойко и отбивал атаку за атакой, несмотря на то, что не имел с тыла защитного капонира. Бой шел за каждый метр пространства, пали орудийные площадки, наших сил на стенах прибывало с каждым часом, но поток раненых, выносимых к северному обводу выглядел мощнее притока пополнения.

— Нужно пробиваться через пепелище, — хмуро заключил Платов, оценив обстановку. — И нужны пушки!

Шестерками лошадей перетащили полковую артиллерию через дамбу и доставили к Базарным воротам, которые худо-бедно освободили от обвалившихся камней. Но этого было мало, требовались калибры повеселее. Орудия были под рукой — хотя бы в форте Джордж, — но как их втащить внутрь города на крепостных лафетах? Между тем, на стенах столь нужные стволы имелись, но без лафетов — они сгорели или пришли в негодность в пожаре. Поступили просто: стволы очистили, лафеты взяли из форта и с помощью слонов закинули их наверх. Английские ядра полетели в своих владельцев. Началась артиллерийская дуэль — обороняющиеся, не будь дураками, расставили свои пушки на баррикадах, перекрывавших бывшие улицы, которые раньше пронизывали город с северо-востока на юго-запад.

Толпа индийцев-саперов под руководством казачьих офицеров занялась расчисткой проходов в завалах, неся большие потери от мушкетного и картечного огня. Ближе к полудню индийские полки пошли на приступ через пепелище. Перемазанные пеплом, похожие на чертей, выпрыгнувших прямиком из Ада, они столкнулись с контратакой красномундирников и злобных матросов с абаржаными тесаками в руках, дважды откатывались, но в итоге выбили бомбейских фузилеров и «лаймиз» из баррикад и руин, в которые превратились казармы, и достигли центральной площади города, Бомбей-Грина. Их остановил лишь плотный огонь с высоких стен Замка и бомбардировка из гавани, зато бастионы начали сдаваться один за другим. Когда пал равелин Ходжеса, стало понятно, почему так упорно сопротивлялся его гарнизон — все внутренние помещения казематов были забиты обожжеными и отравившимися на пожаре сипаями.

С падением Церковный ворот и защищавших их бастионов дело пошло веселее. Захваченные на стенах тяжелые орудия позволили отогнать корабли эскадры Корнуоллиса, подавить сопротивление Юго-западного равелина. Это была агония. Пал порт, южные укрепления, доки. У англичан остался в руках лишь Замок, но множество доставшихся нам пушек быстро внушило англичанам мысль, что очень скоро к мы не оставим камня на камне от сложенных из голубых и красных блоков стен. Высокие ворота трещали при попадании ядер, кокетливые статуэтки танцующих индусок и изящная башенка, украшавшие надвратную арку, уже превратились в обломки.

Не успело закатиться солнце, как на одном из четырех бастионов Замка, на Флагшток-бастионе, взвился белый флаг. Мы надеялись на безоговорочную капитуляцию, но оказалось, что британцы предлагают негоциацию.

Ха-ха, переговоры! Чем-то мне это напомнило сцену из «Пиратов Карибского моря». Адмирал Корнуоллис и губернатор Дункан будут косплеить двух пиратов-неудачников — лысого коротышку и долговязого одноглазого?

Угадал наполовину, на встречу прибыла сладкая парочка — надутые индюки попугаистого вида, так сказать, британская власть в Индии в полном комплекте: губернатор Дункан и — па-ба-ба-бам! — сэр Ричард Уэлсли собственной персоной. Губернатор заявился в белоснежных чулках, светло-песочного панталонах и салатовом сюртуке, под которым скрывался белый жилет в зеленых пчелах. Его длинная косичка ниже лопаток рассмешила меня до слез. Что же касается «отважного» беглеца, маркиза Уэлсли, то, по-моему, он нарядился в красный офицерский мундир с чужого плеча или так сильно похудел от своих неудач, что одежда болталась на нем, как на вешалке. Отделанная золотым галуном треуголка и трость с большим алмазом в набалдашнике довершали его образ.

Оба визитера прикрывали носы надушенными платочками, тщетно защищая обоняние от жуткой смеси гари и запаха жареного мяса, об источнике которого думать не хотелось. По дороге на переговоры я насмотрелся ужасов — на черные скелеты, обугленные до такой степени, что рассыпались от малейшего прикосновения копыта моего коня.

На переговоры приехал вместе с Платовым. Атаман разоделся, нацепил ордена и золотое оружие. Я от него в пышности не отставал и даже скорее превосходил. Мой костюм восточного владыки сверкал от обилия драгоценностей, на боку висела подаренная махараджами сабля в алмазах и изумрудах.

Гарантами безопасности переговоров выступили местные католические священники-кармелиты, единственные миссионеры, которым разрешили остаться англичане и относительно нейтральные.