нами — видела же, как к нам тут отнеслись — и с самого начала разговора давила на то, что ради меня старается. Так что кое-какое понимание опасности бездумного обращения к господам, особенно чужим, у нее было, что меня успокоило. Ну а после обеда в усадьбу приехала Маргарита Игоревна. Я ее заметил из окна, но женщину тут же увела к себе в комнату тетя. Оно и к лучшему. Я же решил пока занять себя рисованием. Но не портретов или картин, а просто ради тренировки. Захотел вспомнить, как рисуются скетчи — особая техника быстрого рисунка за один подход. Слово имеет и иное значение, если сейчас скажу кому-нибудь о «скетче», то подумают, что я пьесу короткую хочу поставить. Но дословно скетч переводится как «эскиз, набросок, зарисовка». Мне же это требовалось, чтобы можно было быстро делать наброски групповых портретов, если такие закажут мне. Ну что ж… поехали.

* * *

Софья встретила подругу на пороге. Та выскочила из пролетки легкой походкой, словно молодая девица, а в руках несла картину. Женщина тут же догадалась, что та похвастаться хочет, и не стала портить момент расспросами о ней. Сама расскажет и покажет.

Проведя Маргариту в свою комнату, София все же не удержалась и задала давно мучавший ее вопрос:

— Надеюсь, ты моего племянника не совратила?

— Я старалась, — хохотнула та, даже не пытаясь скрыть своих намерений. — Но он держался крепко. Думаю, это из-за неопытности. Не было у него еще никого, вот и стесняется. Хотя… — задумалась она тут на секунду. — Взгляд у него, как у взрослого мужа, а не подростка. Даже не дашь ему пятнадцать лет.

— И все же, я напомню тебе, что он еще совсем молод. И я беспокоюсь за него. А если бы у тебя все получилось? Первый раз не забывается. Он мог и влюбиться в тебя. Сама понимаешь, ничего хорошего эта влюбленность Роману не принесла бы.

— Не переживай, — отмахнулась Маргарита. — Лучше посмотри, что он сделал!

Глаза у женщины горели и, установив картину на туалетный столик, она сдернула с нее ткань.

Тут и глаза у Софии Александровны расширились в удивлении. Она конечно видела портрет своего брата, написанный племянником, но тот был выполнен карандашом. Техника иная, и портрет не «дышал» эмоциями. А здесь…

— Теперь понятно, с чего у Романа вообще появились идеи насчет того платья, — прошептала женщина.

— Вот кстати, — тут же заинтересовалась Маргарита, — а что за платье он там придумал, что ты меня позвала? Что-то интересное?

— Да так, ничего нового, что могло бы тебя удивить. Но сам фасон — его простота, подчеркивающая изгибы женского тела, такое я раньше не видела. Обычно подобные платья гораздо более… пышные. И уж точно не для слуг шьются.

— Прямо заинтриговала, — возбудилась Маргарита. — Показывай!

Глава 18

23 июня 1859 года

— Интересно… как интересно… — шептала себе под нос Маргарита Игоревна, ходя вокруг Пелагеи.

На девушке было накинуто только платье. Даже не платье, а так — наспех соединенные отрезы ткани, в которых можно было лишь угадать контуры будущей одежды. Грудь так и вовсе была не прикрыта, заставляя девку отчаянно смущаться. Рядом на столе лежал набросок эскиза будущего платья, сделанный Романом Винокуровым.

— Мне все ясно, — подвела итог осмотру женщина. — Скидывай, сама переделаю, как и положено. Завтра придешь ко мне, заберешь.

— Мне Роман Сергеевич сказал самой сшить, — пусть и робко, но все же осмелилась возразить Пелагея.

— Да? Скидывай, я говорю! — рассердилась женщина.

— Но меня накажут, если я не выполню приказ, — уже чуть ли не плача, отвечала девушка, все же медленно стягивая с себя недошитое платье.

— Я поговорю с Романом, — отмахнулась Маргарита. — Давай сюда, а то из хорошей идеи убожество в итоге сотворишь.

Пелагея все же стянула с себя тряпку и тут же быстро одела привычный сарафан. Сложив шитье, госпожа Угорская завистливо посмотрела на фигуру девушки, и молча вышла из комнаты Софьи, где они остались для примерки и оценки творения Романа.

— Ну как? — спросила подругу Софья Александровна, пившая чай в зале.

— Идея отличная, а вот исполнение — из рук вон плохо, — вздохнула Маргарита. — Ну ничего, я сама это платье сошью! И деталей добавлю, а то совсем простенько получается.

— Может, Роман и хотел, чтобы было простенько? — нахмурилась Зубова.

— Ой, да что эти мужчины понимают в моде, — отмахнулась Маргарита.

— И все же, я настоятельно рекомендую тебе не добавлять ничего лишнего. Или сначала поговорить об этом с Романом.

— Ладно, уж и сюрприз ему нельзя сделать, — пробурчала женщина.

* * *

Я так увлекся рисованием скетчей, что не заметил зашедшей в комнату Пелагеи.

— Господин, — прошептала она, — извините, что отвлекаю, но…

Я завершил линию на рисунке, и посмотрел на нее.

— Что случилось?

— Мое шитье… его забрала госпожа Угорская.

Я поначалу и не понял, о чем она говорит, а затем мои брови взметнулись в удивлении.

— Маргарита Игоревна? Она сама решила все сделать?

— Да. И добавить что-то пожелала.

А вот последнее мне не понравилось. Чего она там добавить хочет? А если мне не понравится. И еще один момент — я все же задание Пелагее давал. Пусть она и обратилась за помощью к моей тетушке, а та Угорскую позвала, но ответственность за выполнение лежит на девушке. Да и у меня в планах было, чтобы она несколько подобных платьев себе сшила из разной ткани. Если за нее все сделают, то она так ничему и не научится.

— Она еще не уехала?

— В зале с госпожой Зубовой чай пили.

Я тут же бросил карандаш на листки со скетчами и двинулся в зал. Маргарита Игоревна к моей удаче все еще сидела там.

— Роман Сергеевич, здравствуйте, — улыбнулась она.

— Роман, хочешь чаю? — это уже тетушка.

— Благодарю, но нет, — покачал я головой и повернулся к Угорской. — Маргарита Игоревна, благодарю вас за вашу отзывчивость. Мне сказали, что вы согласились помочь в создании платья для служанки.

— Пустяки, — махнула та рукой. — За такой портрет, заказанные вами рубахи — недостаточная плата.

— Тогда прошу вас обучить мою служанку, как