В череде подготовительных хлопот я и не заметил, как подкралось двадцать второе июля. Мы с матерью ужинали, когда в дверь позвонили. Сказав матери, что открою, я встал из-за стола и вышел в коридор.

Когда я открыл дверь и сразу понял, что что-то не так. На пороге стоял отец.

— Привет, сын, — поздоровался он, заходя в квартиру, и выдал усталую улыбку.

Вид у него при этом был скверный: лицо осунулось, скулы заострились, под глазами залегли тёмные круги. Он положил на пол в коридоре свою сумку, разулся и прошёл на кухню, где его радостно встретила мать.

При ней он старался держаться бодрячком, но и от неё не укрылось его измождённое состояние. Мать поступила мудро. Она не стала его ни о чём расспрашивать, охать или ахать. Вместо этого она начала болтать о всяких мелочах, накрывая ему на стол.

И это дало свои плоды. Её беззаботное щебетание расслабляли отца. С каждой минутой он будто бы оживал на глазах, а между бровей разгладилась хмурая складка. К концу ужина он с живейшим интересом слушал о том, что мы с Катей приготовили на завтра для гостей.

На мои вопросительные взгляды отец, выкуривая папиросу в подъезде, сказал:

— После свадьбы, сын. Кстати, — встрепенулся он, — я изучил твои записи и у меня есть пара вопросов. Но их тоже лучше после свадьбы обсудить. Время позднее, а этот разговор, чую, может затянуться надолго, — он усмехнулся, затушив окурок, и мы вернулись в квартиру.

Время и правда было позднее. Поэтому, завершив последние приготовления, отправились спать. Завтра предстоял насыщенный и непростой день, хоть и радостный.

* * *

— Что-то я волнуюсь, Гром, — выдохнул Ваня, отчаянно глядя на меня. — Кажется, галстук меня душит.

Я не выдержал, рассмеялся и по-дружески хлопнул его по плечу, а потом приобнял.

— Да брось, всё нормально. Своё ты уже отбоялся, теперь только вперёд.

— А если… — начал было Ваня, но я его перебил.

— Никаких если, Ваня. — Я развернул его к зеркалу в прихожей и, поправляя бутоньерку у него на груди, сказал: — Видишь? Всё отлично.

Он неуверенно улыбнулся своему отражению, и я, не дав Ване снова поддаться волнению, развернул его к двери и легонько подтолкнул в спину.

— Поехали, жених. Невеста ждёт.

На улице нас уже поджидала красавица «Волга», украшенный лентами и парой надувных шаров. Позже к лентам и шарикам должна была присоединиться и кукла. Сам хозяин машины, в модном костюме и при галстуке, важно восседал за рулём. Мы поздоровались, обменялись шутками и уселись на заднее сиденье. Кортеж из трёх машин тронулся в сторону адреса, где жила Наташа.

Ехали мы не спеша. Судя по реакции прохожих, свадебный кортеж был настоящим событием для улиц Москвы в эти годы. Люди оборачивались, махали руками, дети бежали следом, пытаясь дотронуться до наряженных машин. Как пояснил мне Иван Семёнович, это считалось, это к удаче.

Ваня молча смотрел в окно, сжимая в руках букет. Я понимал его волнение. Всё это было для него впервые и всерьёз. Для меня же всё это было пройденным этапом. Хотя за друга я был безусловно рад.

Я ловил себя на том, что сравниваю пышные, растянутые на целый день свадьбы из будущего и эту. Здесь не было того пафоса и лоска, зато была трогательная душевность.

Подъехав к дому Наташи, мы с Ваней и ещё парой его друзей вышли из машин. Подбадривая друг друга, наша шумная компания двинулась к подъезду. Уже на подходе стало ясно, что щадить Ваню никто не собирался.

Из распахнутой двери подъезда доносился весёлый гомон, а на пороге нас уже поджидала шеренга подружек невесты в нарядных платьях и с хитрющими улыбками. Возглавляла это прекрасное воинство тётка Наташи, Мария Ивановна. Выглядела она сурово: руки в боки, взгляд пробирает до нутра.

Среди подружек невесты я увидел и Катю, которая, завидев меня, улыбнулась и слегка махнула мне рукой.

Сегодня я увидел Катю впервые, и от её вида у меня буквально перехватило дыхание. Катя в лучах солнечного света, которые, казалось, выделяли именно её.

На ней было короткое платье тёмно-изумрудного оттенка из какой-то блестящей, переливающейся ткани, которое идеально ложилось по фигуре, подчёркивая каждый изгиб тела. Волосы, убранные в высокую, изящную причёску, открывали шею, что придавало ей невероятно хрупкий вид, как у её кукол. Несколько выпущенных завитков мягко обрамляли лицо, а на шее тускло поблёскивало аккуратное жемчужное ожерелье.

Я, кажется, слишком откровенно разглядывал её, потому что Катя вдруг смущённо опустила глаза, поправила алую ленту свидетельницы и очаровательно покраснела.

С усилием оторвав от неё взгляд, я повернулся к гостям, но образ Кати в этом сверкающем зелёном наряде ещё долго стоял у меня перед глазами.

— Стойте, жених со свитой! — возвысила голос над толпой тётка Наташи, и шум мгновенно стих. — Невесту просто так не отдадим! Сначала докажи, что достоин нашей Наташеньки!

Ваня, сглотнув ком, лишь кивнул, сжимая в потной ладони смятый бумажный рубль.

Началось, как водится, с расспросов.

— Ну-ка, милый, — прищурилась одна из подруг, — скажи, какого цвета глаза у твоей суженой?

Ваня уверенно брякнул: «Карие!» Наградой ему был одобрительный гул.

— А когда у неё день рождения?

Тут я заметил, как он на мгновение задумался, но потом выдал верную дату. Я вздохнул с облегчением — подсказывать не пришлось. Каюсь, сам забыл.

Дальше пошло веселее. Ване пришлось с завязанными глазами угадывать подружек Наташи по рукам. Он, конечно, напутал, и за каждую ошибку я вручал «строгой судье» по шоколадной конфете из заранее припасённого пакета. Потом был конкурс с ложкой и картофелиной. Нужно было пробежать от двери подъезда до машины и обратно, не уронив её. Ваня бежал, сосредоточенно прикусив губу, а я шёл рядом, готовый подхватить его ношу, если что.

Апофеозом стало «творческое задание». Мария Ивановна вынесла старенький баян и потребовала спеть песню, «которая тронет сердца присутствующих».

Ваня, никогда не отличавшийся вокальными данными, растерянно посмотрел на меня. Я не выдержал и подхватил первые аккорды «Подмосковных вечеров».

Благодарно посмотрев на меня, Ваня присоединился, и мы запели дуэтом. Сначала тихо, потом громче, подхваченные общим хором гостей и соседей, выглянувших из окон. У нас получилось спеть так хорошо, что даже Мария Ивановна смахнула скупую слезу.

Испытания следовали одно за другим. То Ваня искал среди десятка ключей