Мы с Миледи также искали доктора, для того, чтобы провести церемонию свадьбы. Однако у гугенотов сейчас были свои проблемы, и они явно готовились скорее к вооруженному противостоянию, чем к свадьбам.

Более того, зная, что Миледи хочет выйти замуж за мушкетёра, который давно доказал свою лояльность Королю, ей многие отказывали. Проблемой было и то, что я, в общем-то, действительно не был похож на гугенота. В конце концов, пришлось спросить д'Арамитца. Он, будучи человеком ученым, хоть и опальным среди своих друзей, долго сомневался.

В конце концов, он сказал:

— Ладно, если Господь так желает, то я проведу церемонию и нареку вас мужем и женой. Однако вы, Шарль, мои браться по вере правы. Сами вы не гугенот, почему я должен женить вас?

Я сказал:

— Так я не то чтобы часто читал Библию на латыни.

— Дело не только в латыни, Шарль, есть множество…

— Я знаю-знаю-знаю, — я поднял вверх руки, признавая своё поражение. — Слушай, Анри, я готов принять ваши гугенотские законы. Если это важно для моего брака, если это важно для моей женщины. Если Париж стоил мессы, то Анна стоит домашней молитвы.

В конце концов, к католичеству у меня точно никогда не было никаких теплых чувств. На том и порешили. Анри д'Арамитц сказал, что ему нужно какое-то время, чтобы подготовиться. Прочитать нужные книги и, самое главное, дождаться, пока во Франции Установится какой-то мир.

Мы согласились, хотя, если честно, я уже, я начинал уже терпение. Мне хотелось, как можно скорее называть Миледи своей женой. Мы провели следующие несколько дней в компании друг друга: прогулки и нежные вечера сменялись общей молитвой и долгими разговорами.

Мушкетерская служба меня еще не звала, это оказалась в высшей степени синекура. Мне почти не нужно было ничего делать, разве что временами выбираться с другими мушкетерами в казармы. Даже каких-то городских патрулей, и тех не было. Мы просто прожигали не крупное жалование. Его Величество, в его путешествии в Гасконь, сопровождали и мои наёмники, и королевские мушкетёры. Но наш квартир Людовик оставил в Париже.

И вот, как и предполагал Людовик XIII, когда новость о его поездке в Гасконь на лечение дошла до Парижа, начались первые беспорядки.

В тот день ничего не предвещало беды, и я даже не заметил, как улицы начали медленно заполняться людьми. Это были и горожане, и дворяне, но каждый из них перешептывался о том, что кровь смертельно болен, и за молодого Людовика XIV уже взялся Мазарини.

Дворяне не могли этого позволить, и каждый из них был уверен, что вышел на площадь перед Лувром сам. Хотя, разумеется, руководила каждым из ним чья-то невидимая рука. Рука, которую мы так и не поймали.

Я обнаружил, что людей становится все больше и больше, когда мимо нашего окна прогарцевала небольшая группа всадников. Все они были вооружены, все они кричали что-то роялистское, что-то поддерживающее короля. Который, по очевидным причинам был бы не слишком рад тому, чтобы его народ вытворял такое бесчинство.

— Нам пора, — сказал я Сирано де Бержераку, выглядывая из окна.

Носатый тут же схватил за свой плащ.

— Я готов, дружище, — усмехнулся он, а затем потрепал по голове Планше. — Берем с собой оруженосца?

Планше слова про оруженосца явно понравились. Он заулыбался и схватил со стола пару пистолетов, которые прямо сейчас чистил. Я сказал:

— Кто-то должен охранять дом. В конце концов, Анна здесь, и я бы не хотел видеть ее на площади среди восставших.

— Но это еще не восстание, приятель, — рассмеялся Сирано де Бержерак, засовывая пистолет себе за пояс. — Восстание будет, когда мы убьем кого-то из дворян. Вот тогда станет весело.

Глава 17

— Может быть, мы обойдёмся без этого? — спросил я.

Сирано де Бержерак выглянул за дверь.

— Знати на улице становится все больше, Шарль, боюсь, без кровопролития точно не обойдется.

Я кивнул. Надев новую голубую форму и давно заслуженные плащи с крестами, мы быстро отправились на площадь. Разумеется, ее уже охраняли гвардейцы короля и королевские же мушкетеры. Среди них я сразу же заметил своих друзей, и подбежал к ним вместе с Сирано де Бержераком.

Де Порто подглядел на носатого и сказал:

— Я же тебя помню! Ты тот раненый сорвиголова, мы встречались под Аррасом!

— Да, месье, — улыбнулся Сирано де Бержерак и снял шляпу.

— У нас нет времени на церемонии и знакомства, — буркнул Анри д'Арамитц, оглядывая толпу.

— Они будут требовать Мазарини, хотя не имеют на это никакого права, черт возьми! — громко возмутился Арман д'Атос.

— А что бы сам Мазарини? — спросил я. — Он же здесь?

— Да, он в Лувре, но я в представлении не имею, что он собирается делать, — задумчиво произнес де Порто.

— Каков наш приказ?

Де Порто поглядел на меня с сомнением:

— Я почему-то ожидал, друг мой, что у тебя уже есть приказ Его Величества.

Я покачал головой, а потом добавил:

— Время экстренных мер еще не пришло.

Де Порто кивнул.

— Нам бы нужно каким-то образом узнать, кто все это затеял, — протянул Анри.

— Как мы это узнаем, черт возьми? — пожал плечами д'Атос. — Если только хватать каждого и бить его, пока он не расскажет… но боюсь, это не самое надежное решение на свете.

— Да, нам не хватает для этого пары сотен лишних рук.

Люди действительно стекались со всеми города. Их становилось всё больше и больше, и в какой-то момент к многочисленным дворянам и горожанам присоединились уж из совсем грозного вида головорезы. Анри д'Арамитц оглядел их с какой-то тоской.

Он шепнул мне:

— А вот и мои братья по вере.

Я спросил:

— Какого черта они здесь делают? Не думал, что им вообще есть дело до происходящего.

Анри д'Арамитц качнул головой.

— Мазарини продолжает политику Красного, очевидно, что они его не любят.

— Нантский эдикт никто не отменял, новых ограничений не было…

— И всё же, и я и мои братья уверены, что еще немного и Мазарини начнёт нас давить. Это неизбежно.

— Пока он не доказал обратного?

Гугенот кивнул. В конце концов, один из дворян, совершенно неизвестный мне мужчина на лошади, поднялся чуть выше и громким басом заговорил.

— Мы, народ Франции и Парижа, требуем выдать нам итальянского шпиона Мазарини,