— Немцы явно готовят удар, — кивнул Петр Дмитриевич. — Все признаки налицо. Они стягивают в Лозовую остатки своих разгромленных подразделений, получают пополнение. Вопрос — куда именно они ударят? На Вороновку? Или попытаются прорваться на восток, к переправам через Днепр, чтобы оказать помощь танковой армии Клейста? Разведка дает общую картину, но не детали. Нам нужно узнать замысел врага.

Глейман отложил карандаш и внимательно посмотрел на Ерке.

— Лейтенант, излагайте свой план.

— Цель операции — проникнуть в Лозовую под видом немецких офицеров, установить точную численность и, главное, боеспособность частей. Выяснить направление планируемого удара. Легенда — инспектор из Управления вооружений Люфтваффе. Проверяет работу тыловых служб, логистику, состояние аэродромного узла. Идеальная причина для появления в прифронтовой полосе и постановки нужных вопросов. Состав группы: первый — оберст Карл фон Штайнер. — Вадим кивнул в сторону Игната Михайловича. — Специалист по логистике, офицер со старой кайзеровской выучкой, немногословный, строгий. Второй — его адъютант, оберлейтенант Зигфрид Трамп. — Взгляд Ерке упал на меня. — Молодой, энергичный офицер. Третий — водитель, гефрайтер Отто Браун — эту роль исполнит красноармеец Артамонов. Транспорт — трофейный «Хорьх–901». Все необходимые документы подлинные. Группа прикрытия проводит основную группу до места, а затем будет скрытно находиться в районе заброшенного хутора Грушевка в пяти километрах от Лозовой.

В комнате повисла тишина. Лезть в самое логово фашистов было делом весьма рискованным, почти безумным.

Первым нарушил молчание Попель. Он сокрушенно покачал головой, разминая затекшую шею.

— Проверка тыловых служб и логистики, говоришь… А вы, пацаны, сможете достоверно изобразить немецких штабных крыс? Фрицы — не дураки. Один раз чихнешь не так, и всё, концерт окончен. Особенно ты, старшина. Сможешь достоверно сыграть роль полковника? Не подведешь?

Игнат Михайлович, до этого сидевший с невозмутимым лицом, медленно повернул голову к комиссару. Его поза изменилась — плечи расправились, взгляд стал холодным и начальственным. Когда он заговорил, его голос зазвучал совсем по–другому — с той небрежной повелительностью, которая присуща кадровым офицерам старой прусской закваски.

— Ich bitte um den Gefechtsstand des Regiments und das Kriegstagebuch zur Überprüfung. — произнес он на безупречном немецком, и все в комнате невольно замерли. — Die Meldungen über denTreibstoffverbrauch der letztenWoche sindmir unverständlich. Wo ist der Quartiermeister?

Он требовал предъявить оперативный журнал полка для проверки, возмущался непонятными отчетами о расходе горючего и требовал к себе интенданта. Затем Пасько перевел взгляд на меня, давая понять, что очередь за мной.

Я встал с табуретки и сказал чуть снисходительным тоном, каким говорят адъютанты важных чинов, что у полковника нет времени на формальности, и инспекция должна быть завершена к вечеру:

— Der Oberst hat keine Zeit für solche Formalitäten. Die Inspektion muss bis zum Abend abgeschlossen sein.

Попель и Васильев смотрели на нас с нескрываемым удивлением, а прадед с гордостью кивнул.

— Ну, вы, блин, даете… — наконец выдохнул бригкомиссар. — Мне аж страшно стало. Ладно, с лицедейством, похоже, проблем не будет.

Петр Дмитриевич снова посмотрел на меня. В его взгляде была целая буря чувств — отеческая тревога, гордость, и суровая решимость. Он видел перед собой не шестнадцатилетнего сына, а бойца, от чьих действий теперь зависели судьбы многих людей.

— План рискованный, — тихо произнес полковник. — Но другого выхода у нас нет. Мы не можем сидеть и ждать, когда на нас обрушится три дивизии. План разведки утверждаю. Вопросы есть?

Он обвел взглядом всех присутствующих, но возражений не последовало.

— Приказ группе прикрытия — обеспечить максимальную поддержку разведгруппе. Если что–то пойдет не так, вытаскивать их любой ценой. Понятно?

— Так точно, товарищ полковник! — хором ответили Валуев и Ерке.

— Свободны! — закончил Глейман. Он снова взял карандаш и наклонился к карте, но я видел, как его дрожит его рука с зажатой папиросой.

Мы вышли из комнаты на крыльцо.

— Выдвижение — завтра в шесть ноль–ноль, сразу после рассвета, — Сказал Ерке. — Идите, готовьтесь. Проверьте униформу, документы, автомобиль. Я пришлю к вам Артамонова, поднатаскайте его — условные сигналы и прочее. Завтра нам понадобятся не только хитрость, но и удача.

Я почувствовал, что мы сделали первый шаг к пропасти. Завтра нам предстояло прыгнуть в нее вниз головой.

Глава 14

15 сентября 1941 года

День шестой, полдень

Рассвет мы встретили уже в дороге. Ночь прошла в тщательных приготовлениях: я, Игнат и Виктор десять раз перепроверили немецкую униформу, досконально вызубрили легенды, договорились об условных знаках и фразах. Хуршед и Валуев проверили каждый винтик в трофейном «Хорьхе–901». Немного поспали — три часа от силы, прямо в одежде, чтобы слегка примялась и села по фигуре. Перед самым выездом к нам в хату пришел прадед — он ничего не стал говорить, просто обнял меня и пару минут не отпускал. Когда мы завели двигатели, Петр Дмитриевич стоял у калитки, курил, и его лицо в предрассветной мгле было похоже на высеченное из серого камня изваяние. Он не стал махать рукой на прощание — просто смотрел, как мы уезжаем. И в его взгляде было всё: и страх, и гордость, и суровая решимость. Я ободряюще кивнул ему, стараясь выглядеть уверенно, и забрался в «Хорьх».

Полдень наш маленький кортеж встретил на пыльной степной дороге. Впереди, как авангард, шел «Блитц» с Ерке и пятеркой вооруженных до зубов бойцов — у них было три пулемета «МГ–34» и два «ДП–27».

За грузовиком двигался темно–серый «Хорьх–901». Я сидел на пассажирском сиденье рядом с Артамоновым, который, сжав руль, вел машину с предельной концентрацией внимания. На заднем сиденье восседал Игнат Михайлович в форме оберста. Он был великолепен — его осанка, холодный, начальственный взгляд, идеально подстриженные седые усы внушали неосознанное уважение. Пасько так вошел в роль, что от него буквально веяло непоколебимым снобизмом кадрового офицера, начавшего службу еще при кайзере.

Замыкал колонну наш верный, видавший виды «Ситроен» с Валуевым и Хуршедом.

Степь, освещенная косыми лучами утреннего солнца, была прекрасна и ужасна одновременно — война прошлась по этим местам безжалостным катком. Воздух, еще прохладный, пах полынью и дымом пожарищ. Изредка попадались обугленные остовы немецких грузовиков, да закопченные до черноты печи, торчащие, как надгробия на месте сгоревших деревенек.

Около двух часов пополудни мы въехали в лесную зону, из которой