С вершины кургана открывалось зрелище, от которого захватывало дух. Только сейчас мы смогли оценить результаты нашей диверсии. Там, где вчера высился холм, окруженный зенитками и ДЗОТами, теперь зияла гигантская, дымящаяся чаша. Котловина была чудовищных размеров, метров двести в диаметре, а может, и больше. Ее склоны, осыпающиеся и черные, уходили вниз на добрых десять–пятнадцать метров. На дне виднелись исковерканные остатки орудий, обломки бетона и дерева. От былой «крепости» не осталось и следа. Воздух над воронкой до сих пор дрожал от жара, будто внизу находился действующий вулкан.

На вершине кургана в полный рост, не скрываясь (ибо уже не от кого) стоял бригадный комиссар Попель в сером комбинезоне. Услышав наши шаги, он обернулся, вытаскивая изо рта папиросу.

— Твою мать… Живые? — удивленно пророкотал Попель. — Черт вас подери, мы же думали, что там, под землей, вас всех навечно и похоронило!

— Алькорта остался там, товарищ бригадный комиссар, — сказал я. — Навсегда.

Попель затянулся так, что аж щеки втянулись, и медленно выдохнул дым. Его лицо помрачнело. Комиссар ничего не сказал, только резко кивнул. Среди фронтовиков не было места пафосным соболезнованиям. Смерть была будничной, а героическая — особенно горькой.

— Задание выполнили, — доложил Валуев, вытягиваясь. — Склад боеприпасов уничтожен полностью.

— Это я вижу, — Попель мотнул головой в сторону котловины. — Такого я еще никогда в своей жизни не видел, честное слово. Когда мы фрицев у разъезда добили, то передислоцировались сюда. И только я на холмик поднялся, как вдруг — ба–бах! Звук глухой, будто не взрыв, а гигантский пузырь лопнул. Сначала из въезда в штольню вырвался огромный огненный язык. Потом весь этот холм… подпрыгнул! И тут же резко просел вниз. Земля ходуном ходила, нас с ног сбивало, а мы ведь в километре от эпицентра стояли! Теперь тут вот это, сами видите. Ни одного целого немца в радиусе пятисот метров не осталось. Кого взрывной волной убило, кого обломками накрыло. Как рассвело, я приказал устроить прочесывание местности и добить уцелевших. Их, кстати, не так много было, не больше десятка.

Он помолчал, затягиваясь.

— Разъезд мы еще вчера очистили, до полуночи. Потерь мало, трое раненых.

В этот момент послышался рев мотора. Из–за дальних холмов, подпрыгивая на неровностях, вылетел наш «Ситроен». Припарковав машину возле командирского танка, с водительского места вылез Хуршед Альбиков и бегом поднялся к нам. Его смуглое, обычно невозмутимое лицо, было искажено тревогой.

— Петя! Игорь! — его взгляд лихорадочно бегал по нашим лицам. — Колодец в заброшенном поселке завалило! Я вас по всей округе искал. Думал… Как вы? Где Хосеб?

Валуев не сказал ни слова. Он просто подошел к Хуршеду и положил ему руку на плечо. Альбиков отшатнулся, будто его ударили.

— Нет… — выдохнул он. — Не может быть… Хосеб?.. Как?!!

Я вспомнил последние мгновения Алькорты — его смуглое, побелевшее от боли лицо, черные глаза, полные решимости, и тихий голос, отсчитывающий: «Uno… dos… tres…»

— Он был смертельно ранен, а его «адская машинка» повреждена, — голос Валуева был глухим и бесцветным, лишенным привычной энергии. — Он решил остаться, чтобы замкнуть контакты… руками. Дал нам время уйти.

Хуршед закрыл глаза. Его лицо на мгновение исказила гримаса боли, но он тут же взял себя в руки, снова став внешне невозмутимым. Но следующие слова дались ему с большим усилием:

— Он был отличным другом. И храбрым воином. Иншалла, он обрел свой джаннат.

Повисла тягостная тишина.

— Собирайтесь, ребята, поедем в Вороновку! — прервал молчание Попель. — Вам, похоже, хорошенько отдохнуть надо. А здесь всё закончено.

Комиссар повернулся и быстро спустился вниз, к своим бойцам, танкам и грузовикам, на ходу громко отдавая команды о возвращении на временную базу.

Мы тоже сели в «Ситроен». Я забрался на привычное место в кабине, прислонился к дверце и закрыл глаза. Усталость накатила такая, что даже думать было тяжело. Машина тронулась, подскакивая на выбоинах. Я почти провалился в забытье, как вдруг Хуршед, сидевший за рулем, резко затормозил.

— Смотрите! — крикнул он, указывая рукой в небо.

Я высунулся из окна. С востока приближались три немецких бомбардировщика «Хейнкель–111». Их характерные силуэты, с мотогондолами, торчащими чуть дальше остекленной кабины, были хорошо видны под утренним солнцем. Они летели на малой высоте, явно пытаясь уйти от погони на бреющем — их преследовали четыре наших «И–16». Юркие, маленькие «ишачки» догоняли «Хейнкели», и, не обращая внимания на огонь бортовых стрелков, хлестали по бомбардировщикам длинными очередями из авиапушек «ШВАК». На одном из «Хейнкелей» уже дымил двигатель, самолет начал отставать от своих камрадов.

Я вгляделся. На фюзеляже одного из истребителей был крупно выведен бортовой номер «100». «Сотка». Сердце мое екнуло. Я знал этот номер. Это был «И–16» старшего лейтенанта Александра Покрышкина. Будущего трижды Героя Советского Союза, одного из величайших асов в истории. Я видел его на аэродроме «Лесной» всего неделю назад.

— Кирдык вам, фрицы! — прошептал я, не отрывая глаз от неба.

«Сотка» зашел в хвост отстающему бомбардировщику. На консолях сверкнули вспышки выстрелов. Трассеры прошлись по кабине пилотов, из которой брызнули куски плексигласа. «Хейнкель» клюнул носом и почти сразу врезался в землю всего в километре от нас. Раздался взрыв, вверх взметнулся столб черного дыма.

Второй бомбардировщик внезапно рванул в сторону, но два «ишачка» тут же взяли его в клещи. Очереди накрест прошили его крыло и фюзеляж, самолет резко накренился, затем попытался выровняться, но ему не хватило высоты — он пронесся над нашими головами с оглушительным воем, и упал за ближайшим холмом.

Третий, видя участь товарищей, пытался маневрировать, совершая отчаянные виражи, почти касаясь концами консолей степной травы, но все это оказалось бесполезным против четверки истребителей — его взяли в «коробочку». Сначала вспыхнул правый двигатель, затем левый и через десяток секунд полностью объятый пламенем «Хейнкель» рухнул неподалеку, украсив русскую степь погребальным костром.

Воздушный бой закончился. Но тут истребители засекли нашу колонну и сделали на нее заход. Однако в процессе снижения узнали своих, поэтому пролетели мимо, покачав крыльями, и легли на обратный курс.

Мы продолжили движение. Больше происшествий по дороге не было. Примерно в полдень на горизонте показались знакомые силуэты домов Вороновки. На подъезде к селу нас встретил мобильный патруль из трех грузовиков с пехотой, усиленный двумя танками «БТ–5». Дозорные, опознав машины отряда Попеля, пропустили нас без лишних вопросов.

Вороновка жила своей странной, фронтовой жизнью. По