— Вот и первое боевое крещение, — шутил капитан Овечкин, которого я встретил на палубе. — Правда, врагом была природа, а не египтяне.

Дальше шли под постоянным встречным ветром. Приходилось лавировать, и путь наш значительно удлинился. Команды устали, все мечтали о твёрдой земле под ногами. Ни о какой внезапности появления под стенами второго города Eгипта естественно речи даже не было. И поэтому, когда эскадра подошла к африканским берегам, она открыто легла в дрейф и начала готовиться к предстоящему штурму крепостей.

Я стоял на палубе и смотрел на берег. Александрия предстала перед нами в утреннем свете — белые стены домов, минареты мечетей, и над всем этим возвышались мрачные стены цитадели Кайтбея. Крепость выглядела грозно и неприступно.

Египтяне сразу же показали, что ни о каких переговорах не может быть и речи, и в первый же день обстреляли из своих мощных береговых орудий пошедший на разведку французский корвет. Разыгравшийся бой показал дальнобойность их пушек и продемонстрировал отличную выучку бомбардиров.

Я наблюдал этот бой вместе со всеми нашими офицерами с палубы нашего парохода. Французский корвет шёл под парусами, приближаясь к крепости. Вдруг с крепостных стен блеснули вспышки, и мы увидели, как столбы воды взметнулись рядом с кораблём.

— Началось! — воскликнул кто-то из офицеров.

Корвет попытался ответить огнём, но его пушки не доставали до крепости. Египетские же ядра продолжали падать опасно близко. Одно угодило прямо в корпус корабля. Мы увидели, как с корвета взметнулись щепки и обломки.

— Отходит! — крикнул Василий, указывая на корвет, который начал разворачиваться. Корабль ушёл из-под огня, оставляя за собой след — видимо, получил пробоину ниже ватерлинии. Бой закончился так же внезапно, как начался.

Результат этой стычки посеял некоторое уныние среди нас. Всё-таки была надежда на мирный исход нашей экспедиции, но правитель Египта Мухаммад Али, похоже, поднимать руки вверх не собирался и без раздумий отверг предъявленный ультиматум.

— Ну что ж, — сказал капитан Овечкин, опуская подзорную трубу, — значит, будем брать их силой. Египтяне выбрали путь сопротивления, и это их выбор.

По просьбе наших генералов бомбардировка крепостей Александрии началась на следующий день после нашего православного Рождества и длилась почти непрерывно неделю.

Картина, развернувшаяся перед нашими глазами, была поистине апокалиптической. Восемь линейных кораблей встали полукругом на расстоянии пушечного выстрела от берега и начали методичный обстрел. Грохот был такой, что казалось, небо раскалывается на части. Облака порохового дыма окутали эскадру, сквозь них прорывались вспышки выстрелов. Ядра со свистом летели к крепости, поднимая фонтаны песка и пыли при попадании в стены.

Египтяне отвечали яростно. Их береговые пушки били точно и хлёстко. Я видел, как одно ядро пробило борт английского линкора, другое снесло мачту на французском корабле. Крепость была окутана дымом от собственных орудий, но огонь не прекращался.

— Смотрите! — крикнул Василий, указывая на цитадель. — Они не сдаются!

День за днём продолжалась эта адская симфония. Утром корабли вставали на позиции и начинали обстрел. К вечеру, когда стволы пушек раскалялись докрасна, давали передышку. Ночью крепость и эскадра замирали, залечивая раны.

Все эти дни капитан Овечкин комментировал для меня развернувшийся на наших глазах артиллерийский бой египетских крепостей и союзного флота. Оказалось, что он артиллерист и отлично разбирается в тонкостях происходящего.

— Видите, Александр Георгиевич, — говорил он, наблюдая в трубу, — главная опасность для нас — это возможность вступления в сражение египетского флота, который наверняка стоит где-то неподалёку. Если вдруг на линкорах начнут кончаться боеприпасы, то вступление в бой египетского флота окажется смертью для союзной эскадры. Но, судя по всему, пока до этого далеко — транспорты не производят впечатления пустых.

— А у египтян есть шансы? — спросил я.

— Только если нашим кораблям не чем будет стрелять. При любых других раскладах для них — смерть, — ответил Овечкин. — Да и то, сомнительно. Недаром Англия носит титул владычицы морей. Их флот был грозной силой ещё несколько лет назад во времена последней войны с Турцией, особенно когда весь флот османов перешёл на сторону Мухаммада Али. Но европейские державы заставили правителя Египта принять их ультиматум и вернуть флот османскому султану, а свой собственный резко сократить. И у египетского флота теперь только гипотетический шанс на победу при столкновении с нашей эскадрой, и только если линейным кораблям будет нечем стрелять.

На пятый день появились первые серьёзные результаты непрерывной бомбардировки. Одно за одним стали замолкать мощные дальнобойные пушки цитадели Кайтбея, и стало понятно, что подавление её артиллерии — вопрос нескольких дней.

Я наблюдал, как участок за участком крепостной стены превращается в руины. Там, где ещё вчера грозно торчали жерла пушек, теперь зияли пробоины. Дым над цитаделью стал реже — орудий оставалось всё меньше.

— Они держатся молодцами, — признал Овечкин, — но это конец. Ещё день-два, и им придётся сдаться или погибнуть под обломками своей цитадели.

Вечером первого января над цитаделью Кайтбея был поднят белый флаг. От набережной Александрии тоже под белым флагом отвалил катер и на вёслах пошёл к английскому флагману. Капитан Овечкин опустил подзорную трубу и повернулся ко мне.

— Финита ля комедия, Александр Георгиевич. Я, честно говоря, полагал, что египтяне продержатся немного дольше. Хотя у них изначально не было никаких шансов. Но сопротивлялись они достойно.

Два повреждённых линейных корабля и один потопленный корвет — таковы были потери союзной эскадры. Госпитальное судно приняло на борт несколько десятков раненых моряков. И сразу же после прекращения огня на союзных кораблях начали предавать морской пучине погибших моряков. Наши офицеры, наблюдавшие за этим ритуалом, насчитали не меньше двадцати погибших среди союзников.

Я стоял на палубе парохода, сняв фуражку и молча смотрел, как тела, завёрнутые в парусину, один за другим уходили в тёмную воду. Это были храбрые люди, отдавшие жизни за дело, в котором, возможно, даже не до конца разбирались. Но они исполнили свой долг до конца. Василий стоял рядом со мной, тоже с непокрытой головой.

— Война, — тихо произнёс он. — Даже такая, относительно лёгкая победа стоит человеческих жизней. И пожирает людей. Ненавижу войну и надеюсь что больше не придется даже со стороны наблюдать как умирают люди, большинство которых даже не понимает почему и зачем это происходит.

Я кивнул. Да, мы одержали победу. Да, Александрия теперь станет свободным городом, где христиане обретут защиту и помощь. Но какой ценой? Сколько ещё крови прольётся на этой африканской земле, прежде чем мир установится?

Наступил вечер. Море успокоилось, дым рассеялся. Над Александрией, над