Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 120
битый час впустую сотрясаем воздух.
– А я вас, господа, и не удерживаю. Тем более что я уже имел удовольствие общения с этим… как его…
– То было частное лицо, и вы имели полное право спустить его с лестницы.
– Почти что так и сделал, – вздернулся он, задрав подбородок. – Не правда ли, Вивиан?
– Теперь вы имеете дело с полицией.
– Но я же ничего не совершил. Какие у вас причины не верить мне?
– Скажите, как долго вы отсутствовали?
– Почему вас это интересует? И обязан ли я отвечать? Только потому, что вам этого хочется…
– С понедельника, – неожиданно подала голос миссис Эллиот.
Догадываясь, что ее негромкое вмешательство потонуло в громогласных протестах разошедшегося супруга, она кашлянула и прибавила отчетливее:
– Я хочу сказать, что мой муж уехал в понедельник, а вернулся в субботу.
Дальше пошло гораздо легче. Молчание жены распетушившийся Эллиот принимал за одобрение. Первой же фразой та выказала свое отношение к его мальчишеству, и он мигом растерял свой боевой задор. Кроме того, стало ясно, что, заговорив, Вивиан Эллиот не подверглась ничему угрожающему.
– С чем это связано?
– С моей работой. А в чем, собственно, меня подозревают?
– Кем вы служите?
– Страховщиком. Я, если хотите, страховой агент.
– «Си Эс банк», не так ли?
– Если вы и сами всё знаете, зачем тогда…
– У вас постоянно разъездная работа?
– Да. А теперь меня еще и перевели в северный филиал.
– Недельные отлучки в порядке вещей?
– Регулярно. Точнее, через одну. Неделю я в Ньюкасле, следующую – в разъездах поближе, но хотя бы успеваю к вечеру вернуться домой.
– Значит, прошлую провели в Ньюкасле?
– Я, кажется, ясно выразился.
– Вас устраивает такой график?
– Ненавижу его. Завтра же потребую прибавки к жалованию. Как вам моя идея?
– Назовите тех, с кем поддерживаете достаточно тесные отношения. Кто знает о ваших разъездах.
– Вы так и не сказали мне, к чему эти расспросы.
– Послушайте, Эллиот…
– Мистер Эллиот. Некоторая доля учтивости, инспектор, вам бы не помешала.
– Совершено серьезное преступление. Есть основания полагать, что виновный входит в круг ваших знакомых. Ваше отсутствие здесь использовано неспроста, понимаете?
– Использовано?! – ужаснулся он и перевел взгляд на жену. – Вы что же, подозреваете Вивиан?!
– Ваша жена совершенно точно ни при чем. Ну же, соберитесь, Эллиот!
На сей раз он не стал придираться к огрехам в обращении и, подумав, назвал несколько имен, все незнакомые. Грегсон записал их в блокнот.
– Неужели Патрик Вирджилл вам неизвестен?
– Вирджилл? – удивился он. – Ах, этот! Я думал, инспектор, вас интересуют те, с кем я работаю в настоящее время. Вирджилл уже несколько месяцев как уволился.
– Но вы поддерживаете с ним связь?
– Скорее он поддерживает. Бывает, заходит, – пожал он плечами. – Время от времени. Я, как видите, человек занятой. А Патрик всё никак не вырастет из детства. Балагур, весельчак… Насколько мне известно, он до сих пор без места. Я имею в виду достойную работу, само собой.
Я прошу его описать Вирджилла как можно подробнее, подразумевая характер. Не сразу поняв и уничижительно пройдясь по «коротышке», Джордж Эллиот затем берется также предосудительно разбирать по косточкам сущность Вирджилла, но его упорное, с душком чего-то личного предубеждение выдает себя в столь ужасающих ходульных штампах, что меня охватывает изумление. Чуть ли не впервые мне попался субъект, возбуждающийся от произнесения самых унылых банальностей. Пусть его не судят строго, в конце концов он не полицейский, но… В общем, страховой агент не слишком высокого мнения о своем знакомом, да поймут его правильно. Всё это простительно в определенном возрасте, так сказать, а когда уже давно пора стать серьезным, обзавестись семьей, возложить на себя ответственность… Все эти шуточки, бесконечное веселье… Остепениться – вот что давно пора сделать милейшему Патрику.
Я понимал, о чем он, и в целом был на его стороне, но не исключено, что, случись мне встретиться с таким типом лет двадцать назад, то есть в возрасте, когда убеждения еще не обрели стойкость, сам факт пребывания с этим безнадежным самодовольным занудой в одном лагере заставил бы меня ретироваться в более раскованную и легкомысленную среду. Его консерватизм исходил не из разумной сдержанности и твердости воли, черпаемой в высокой идее, вроде ограничений аскетизма. Он объяснялся полным отсутствием фантазии и бесконечными опасениями за всё подряд, из-за чего дорога жизни превратилась в узкую тропку в высокой траве, из-за которой по сторонам ничего не было видно. Удержаться, не сбиться с этой тропки было и конечной целью, и сиюминутной задачей, а старательное соблюдение предписаний свыше – единственным понятным средством. Даже его самодисциплина произрастала не столько из собственного понимания ее необходимости, сколько из тезиса, что наверху виднее, а его дело – карабкаться мелкими шажками, не отвлекаясь на размышления. Мысли он изрекал в столь избитых выражениях, что было ясно: давным-давно он усвоил их в том виде, как они были поданы старшими, не пережеванными. Это не обсуждалось, к ним не возвращались с течением жизни, хотя что-то происходило и времена, пусть понемногу, менялись. В итоге близкую мне идеологию Джордж Эллиот подал в безликой серой драпировке, вытравив из нее всякий смысл, да еще сопроводил нравоучительными комментариями, так что самое безрассудное разгильдяйство его знакомца приобрело на таком снулом фоне некоторую привлекательность. Честное слово, его было невыносимо тошно слушать, и я невольно с сочувствием посмотрел на миссис Эллиот.
– Он, наверное, не злой малый?
– Что вы имеете в виду?
Я промолчал. Ну как объяснить этому индюку то, что сам пока только нащупываешь? Мне и самому до конца не ясно, случайно ли Уилсона оставили в живых. Но кое-что о принципах Клея нам известно. Он не кровожаден, и вместе с тем на его совести уже не одна смерть. Правда, следует признать, это были случаи, когда милосердие обошлось бы ему слишком дорого: настигающие преследователи, опасные свидетели поплатились за то, что слишком приблизились к человеку, ценящему свободу превыше даже собственной жизни. Клею была присуща особая, отстраненная от всяческих чувств жестокость практичности. Руководствуясь единственно целесообразностью, он не пускал кровь без нужды, но не знал жалости, если в том была необходимость. Я постоянно размышлял о том, что представляло собой его партнерство с Россом. Отношения равных или явное лидерство Клея? Именно Джона Клея, потому что подчиняться такой человек не умел. Если Росс, выступив автором на первоначальном этапе, выдал несколько блестящих идей, а затем, когда дошло до тяжелой работы, полностью вверился руководству более опытного товарища, то в таком случае заниматься ловлей их шайки можно было до бесконечности. Мне хотелось надеяться, что Росс имел определенный
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 120
