Майор, бессильно махнув рукой на рубаху-парня, отвернулся к лобовому стеклу. А я зашептал в ухо нерадивому другу:

— С ума съехал? Как позволяешь себе разговаривать с офицером контрразведки?

— А что он нам сделает? — расплылся в нахальной улыбке боец. — Просто я подумал…

— Что просто? Просто пассатижами пиво открывать, балбес! А тут у нас фронт, трибунал и все прочее. Раз — ошибка — и к стенке! Забыл?

— У меня ща сердце в трусы упадет, — хохотнул тот. — Опять запугать изволишь, лишенец?

— Не опять, а снова, неуч бездарный. Русский язык изучал в школе?

— Я машинистом комбайна в колхозе работал, трактор мне в задницу! — вспылил он. — Когда, прикажешь, учиться? От тебя вот только и нахватался разных наречий…

Спорить было бессмысленно. Выражаясь формально, Борька был прав. Не окончив и семи классов, сразу в колхоз. Потом война, разруха. Когда мог бывший тракторист учиться грамоте? Но надо отдать ему должное. Находясь эти два года рядом со мной, бравый боец успевал постигать все, чем я владел сам. А это уже, на секундочку, делает честь любому бойцу того времени. Борька мог сейчас теоретично засунуть за пояс любых командиров среднего звена, окончивших офицерскую академию.

— Ну? Веселый интересный? Готов к встрече с нашим любимым КБ?

— Эх! — мечтательно закатил я глаза, пока машина прорывалась сквозь поток техники к наведенному на реке мосту. — Павел Данилович Гранин, Илья Фёдорович, Сергей Павлович Королёв… Соскучился за всеми до жути.

— Помнишь, как Гранин сожрал твои документы на глазах у эсэсовца? — загоготал младший боец.

— Не сожрал, а ликвидировал. Имей уважение. Выхода тогда не было. Проглотил, заел снегом. Иначе бы все чертежи моих разработок попали бы к немцам.

— А я вас с отрядом вызволил из плена. Потом, вот, в задницу ранило, — полез он расстегивать штаны, желая показать геройскую отметину рядом сидящему лейтенанту. — Не верите? А ща покажу…

— А-атставить! — рявкнул я, дергая назад его руки. — Ты уже всему фронту глаза намозолил своими подштанниками.

Как раз в этот момент машина въехала на мост, наведенный понтонами. Следом за нами двигались грузовики с пехотой. За ними шли танки. Понтоны расширяли, удлиняли — вся техника двигалась сплошным потоком на ту сторону реки. Там уже закрепились зенитчики. Десятка два дальнобойных орудий молотили канонадой по пригородам. Сам Берлин постепенно и неумолимо вырастал у нас на глазах.

И вдруг…

— Ох! — выдохнул я. — Что за черт?

В области сердца кольнуло острой иглой. Внутри, казалось, заработал мощный холодильник — настолько долбануло ознобом. По коже пробежали мурашки. В глазах потемнело.

— Эй, лишенец? Ты че? — озабоченно толкнул в бок мой помощник. — На, вот! Спирта хлебни на халяву. Зуб даю — полегчает, в натуре!

Я принудительно сделал глоток. Из глаз брызнули слезы. Кашляя, хватая воздух ртом, давясь, прохрипел:

— Блин, вот так садануло!

— Ты о чем? Гляжу — зеленым стал. Как те человечки, что ты рассказывал, на чайных блюдцах у вас там летают. В твоем времени.

Майор подозрительно прислушался. Скосил взгляд на меня, но его отвлекли крики на мосту: кто-то решительно командовал машине съехать в сторону, пропуская колонну танков. Офицер СМЕРШа вышел уладить конфликт. Помощник-лейтенант поспешил следом. Водитель вылез, проверить мотор.

— Че за хрень с тобой? — озаботился Борька, когда остались в салоне одни.

— А черт его знает, хры-ыы… — прохрипел я. — Вот опять подступило. Погоди…

Распахнув дверь, я едва успел вывернуть желудок наружу. Нахлынувшая тошнота опорожнила все внутренние органы. Давясь и отплевываясь, я просипел, глотая поджелудочный сок:

— Воды! Дай скорее воды!

Несколько позывов рвоты хлынули разом. На землю под колеса потекли остатки ужина с завтраком. Проходящие мимо солдаты, ржали, выкрикивая:

— Шнапса немецкого перепил!

— Ща в зубы врежу! — огрызался Борька, держа меня на весу, пока, перегнувшись через сиденье, я опустошал желудок.

По телу прошло онемение. Пальцы рук и ног потеряли чувствительность. В голове, ниоткуда, будто из пустоты, возник механический голос, отдающий металлом:

Модуляция обнаружена. Вектор соприкосновения двух полярностей активирован. Дозволение вступить в контакт подтверждено…

Помехи. Электромагнитные возмущения.

Я выкатил на Борьку глаза. У меня? Помехи магнитных бурь? В голове? В бинарных полушариях мозга?

Садануло так, что давлением едва не выдавило наружу глаза.

— Че-ерт! — почти заорал я. — Что… что со мной происходит?

Держа в руках на весу, Борька перевалил меня через сиденье к себе. Пока майор отдавал приказание какому-то офицеру пехоты, пока водитель возился с мотором, а колонны войск проходили по мосту, меня посетил второй приступ. Металлический голос возник в голове ниоткуда:

Дозволение вступить в контакт получено. Модуляция-икс и модуляция-игрек войдут в соприкосновение через сорок восемь часов тридцать шесть минут восемнадцать секунд…

Семнадцать секунд…

Шестнадцать секунд…

Пятнадцать…

— Да что же такое? — заорал я во всю глотку, теряя контроль над собой. — К-кто эт-то? — теперь я еще стал заикаться. — К-кто говорит во мне?

Борька уставился на мое, искаженное испугом, лицо:

— Ну, ты это… веселый интересный. Ты чего?

— Слышу какие-то голоса внутри себя, — вынужден был я признаться. — Ты не слышишь?

— Ну, слышу. Орет майор, орет капитан пехоты. Солдаты ржут, увидев тебя, как ты блевал под колеса.

— Я не о внешних звуках, балбес! — отплевываясь, стал ловить воздух ртом. — Я о внутреннем голосе.

— А как я могу услышать твой внутренний голос? — осклабился тот глупой улыбкой. — Он же твой, а не мой.

И то верно. Рассудок постепенно приходил в норму. Странный механический голос исчез. Тошнота ушла куда-то в поджелудочную железу. Стало легче дышать. В глазах прояснилось. Насильно глотнув еще спирта, сразу запил водой. Полегчало.

Итак…

Что со мной только что было?

…Тут необходимо краткое отступление, чтобы все «расставить по полочкам».

Первое: Надо признать, я совершенно не подозревал о присутствии в моей судьбе какого-то летчика. Все происходило и текло своим ходом без моего участия. Их встречи со Степаном Сергеевичем, руководителем моего Института технических разработок — они происходили в другом параллельном измерении, и я о них, по понятным причинам, не знал.

Второе: Все переброски пилота в различные исторические эпохи планеты происходили без моего участия, и я тоже о них не имел никаких представлений.

Третье: То, что барокамера,