Тема неприятная, но скрывать правду смысла не было. Ребятам я уже рассказывал все подробно, а Марсу сообщил коротко:

— Он дурак просто, вот и побежал. Все наши подозрения с него, конечно, пока не снимаются… Но с разрешения Цвигуна и под личную ответственность Маркелова его у нас забрали. Так что будь спокоен — в коридоре душить никого не придется, — подмигнул я Марсу заговорщицки и невесело усмехнулся.

Тот слегка погрустнел, конечно. Получается, он схлопотал пулю при еще более нелепых обстоятельствах, чем рассчитывал. Совершенно напрасно и, можно сказать, случайно…

— Но дело не закрыто, — ободрил я печалившегося товарища.

— Однако все подробности расскажу после, — я кивнул в сторону развесившего уши якобы глухого деда на соседней койке. — Ты пока выздоравливай, Марс, о работе не думай.

Соколов фыркнул, хотел что-то добавить по поводу Краскова и его начальства, но я остановил капитана, не дав ему ничего сказать:

— Не кипятись. В любом случае теперь это поле Маркелова.

Соколов вздохнул глубоко, но сумел сдержаться, подавив возмущение.

— Девчонки из бухгалтерии, — переключаясь на другую тему, вдруг вспомнил Соколов, — передавали привет. Сказали, как только встанешь на ноги, принесут тебе «вкусное желе», из своего домашнего варенья готовят.

— Ага, спасибо… — кивнул Марс. — Еще я бы попросил шахматы, если можно. Не знаю, рискну ли играть с местным гроссмейстером, — улыбка и кивок в сторону деда, — но в газетах столько интересных дебютов публикуют, что мне надолго хватит.

— Шахматы я тебе принесу, — сказал Карпов. — У меня дома лишний набор имеется.

Потом еще минут десять болтали, шутили и смеялись. Один раз так расшумелись, что в палату заглянула медсестра:

— Тише, пожалуйста, в соседней палате после операции спят.

— Извините, — сказали почти в унисон.

На выходе я задержался у двери, пока остальные уже вышли в коридор. Вернулся к Марсу и сказал тихо:

— Прости меня, Марс, что так глупо тогда получилось…

— Что вы в самом деле, Владимир Тимофеевич! Вот уж на себя вину брать вам точно не следует. Мы оба в лужу сели поровну. Просто в итоге мне не повезло чуть больше.

Я кивнул с благодарностью за понимание, пожал ему руку на прощание и вышел.

Догнал ребят на крыльце. Все, кроме Дани, курили, а Соколов рассказывал со смехом:

— А слыхали, что дед напоследок медсестре сказал?

Мне показалось, что Соколов сочиняет, так как сам я не слышал, чтобы дед вообще что-нибудь говорил. Но вместе со всеми изобразил заинтересованность.

— Бормотал, что молодежь — это мы, значит — так громко смеется, что ему самому жить веселей становится и здоровья прибавляется!

— Вот и будем приходить его «лечить» почаще, — хмыкнул Даня и все снова рассмеялись.

До командировки еще успел разок сводить семью в кино. Показывали «Усатого няня» — отличный фильм, добрый и смешной. А основная музыкальная тема из него стала по-настоящему культовой и потом нередко мелькала на телевидении.

Наконец, наступило время командировки.

Советская делегация была довольно представительной — новый посол СССР Борис Иванович Аристов, десяток сотрудников МИДа, пара представителей Госплана, четверо охранников, среди которых затесался и я. Подумал, что такое прикрытие будет уместней прочих, потому как меня кто-то мог раньше видеть в подобной роли в других командировках. А что «понизили» с телохранителя Брежнева или Горбачева до такого уровня — это уже мало кого касается.

Полет прошел нормально, без происшествий. В самолёте Аристов громко обсуждал с секретарем какие фамилии упомянуть при встрече, кого назвать «старым другом советского народа» и прочие вопросы дипломатической протокольной вежливости. Я все это слышал, хоть и сидел на два ряда позади, чтобы не мозолить глаза, и ни с кем не вступал ни в какие разговоры.

В Варшаву мы прибыли после полудня. Аэропорт Warszawa-Okęcie встретил нас слегка морозным воздухом и натянутыми улыбками встречающих.

Прибытие нового посла для поляков было хорошим поводом, чтобы лишний раз продемонстрировать уважение к советским товарищам. Поэтому встречали нас шумно и торжественно — оркестр, знамена, почетный караул, нарядные девушки с хлебом-солью — всё, как полагается. Я держался в тени других членов делегации, старая излишне не отсвечивать и не привлекать внимание.

После ряда приветственных церемоний нас ждал большой банкет в Бельведерском дворце — историческом здании, располагавшемся совсем рядом с советским посольством, чуть ли не через дорогу. Здесь я был впервые в жизни, но историю этого места знал неплохо, потому рассматривал обстановку с особым интересом. В 1830-м, во время антироссийского восстания, в Бельведер ворвались заговорщики, чтобы убить великого князя Константина, но тот вовремя успел скрыться. После подавления восстания дворец стал одной из резиденций брата Константина — русского императора Николая I. Когда Польша получила независимость в 1918-м, здесь расположился лидер новой страны — Юзеф Пилсудский, а в годы фашистской оккупации сюда въехал немецкий генерал-губернатор. В общем, мне повезло приобщиться к истории, потягивая шампанское и пробуя местные деликатесы.

Банкет открывал сам Первый секретарь ПНР Эдвард Герек. На правах хозяина приветствовал советскую делегацию, говорил про «непоколебимую дружбу» и «союз братских партий». Аристов отвечал не менее торжественно. Речь в его выступлении шла о дружбе, о сотрудничестве, об «объективных трудностях» и «перспективных возможностях». Потом звучали заранее заготовленные дежурные речи других дипломатов.

Но по мере наполнения рюмок и бокалов, а также озвучивания все новых и новых тостов, атмосфера в банкетном зале теплела, становилась все более непринужденной и менее официальной. Некоторые гости сидели за столами, другие расхаживали с бокалами в руке по большому залу, ведя меж собой приватные разговоры. Я, соскучившийся по хорошему обеду, пока оставался с первыми.

Не скажу, что польская традиционная кухня мне сильно понравилась — многие блюда имели излишне кислый вкус. Думал, раз у них здесь рядом Балтийское море, то порадуют вкусной рыбой. А рыба как раз-таки разочаровала. Но зато по части мясных изысков поляки оказались большими умельцами. Огромные отбивные, ароматные колбасы, запеченные окорока — для простого советского человека это выглядело бы настоящим царством чревоугодия. Не подкачала и сервировка. Столовое серебро, фарфор, живые цветы, вышколенные официанты в белых перчатках. В общем, поляки постарались на славу.

Пока ел, не забывал искать глазами того, ради кого я вообще прилетел в Польшу. Гостей было много, но за час я рассмотрел, кажется, всех. И как ни странно, генерала Сильвестра Калиского, фотографии которого я внимательно изучил накануне, среди них не обнаружил.

Как вскоре