с ним является чем-то вроде вхождения в элитный клуб посвященных. Тех, кто читал, и может «козырнуть» знаниями, почерпнутыми из журнала. Но да, статей военной тематики здесь было большинство. Вот и итогам Крымской войны много статей посвящалось. В частности изучался ее опыт, и какие меры нужно предпринять для реформирования нашей армии, чтобы вновь позорно не продуть. Как я узнал из журнала, по итогам недавней войны Российская империя потеряла довольно много земель, а также лишилась возможности размещать свой флот в Черном море. Как и вообще диктовать там свои условия. Из-за этого было много перестановок в военном ведомстве, чему была посвящена первая половина журнала. Собственно, раздел о кадровых перемещениях был стандартным, как я понял из статей. В первой части также говорилось о новых указах по инженерному ведомству и описывались действия инженерных войск.
Упомянутая отцом статья про «жидкий камень» была в разделе «Технические заметки», во второй части журнала. Ну что сказать? Это и правда бетон. И в журнале рассуждали — насколько он полезен в фортификационном строительстве, какие плюсы и минусы есть у новинки. Из минусов — высокая цена и малое распространение по стране. Чтобы насытить цементом, который и является основой бетона, нашу державу всего одного построенного в Царстве Польском (вот где Петроковская губерния оказывается находится!) завода категорически недостаточно. Из плюсов — можно залить крепость почти любой формы и забраться по ее стенам будет не в пример сложнее, чем по кирпичной кладке. Мне до крепостей дела не было, а вот высокая цена цемента огорчила. Зато захотелось узнать состав этого полезнейшего товара. А вдруг получится в наших условиях его производить? Но увы, этой информации в журнале не было.
Когда я пошел отдавать журнал отцу, то заметил в окно, что по дороге едут телеги, набитые бабками и детьми, а рядом с ними шли мужчины и женщины. Одеты все были довольно нарядно, если сравнить с повседневной одеждой, которую я видел на тех же домочадцах старосты Еремея.
— Праздник ведь завтра? — спросил я у отца, передавая ему журнал.
— Да, а что?
— Да вон, — мотнул я головой в сторону окна, которое выходило на дорогу, — люди уже сегодня приезжают.
— На утреннюю службу, — буркнул папа. — Не помнишь этого? Каждый раз так. Со всех наших земель души сюда стекаются, чтобы в храм божий сходить и помолиться. Ну а потом — да, сам праздник будет.
— Где ж им всем спать-то? — прошептал я, так как толпа получалась изрядная.
— Известно где — на сеновале. А кто и просто на земле али в телеге перекантуется. Чай не зима сейчас.
Зато вот еще один факт, почему крестьян я на полях не видел. Думаю, все окрестные деревни сейчас пусты или почти пусты. Да нет, все же кого-то на хозяйстве должны были оставить — хотя бы за скотиной присмотреть. Но большинство — да, сюда прибыло. А церковь наша в роли эдакого стадиона или концертного зала выступает, если с будущим сравнивать. К ней вся общественная жизнь привязана.
Из-за наплыва людей привычной тишины за окном уже не было. Даже через закрытое окно изредка доносились отдельные восклицания, взрыв хохота и даже перебранка. А уж если на крыльцо выйти, то все многоголосье тут же словно приближалось и раскрашивалось оттенками — детского писка, мужицкого баса, да девичьих редких взвизгов. Многие крестьяне встретили дальних родичей или просто знакомых, с которыми не виделись с прошлого праздника. Они обменивались новостями, запускали сплетни, кто-то успел подраться, я даже заметил, как одну девицу попытались на плече уволочь в сторону. Сгущавшиеся сумерки помогали похитителю, а вот писк похищенной и ее кулачки, барабанящие по спине — нет. В итоге парень (или мужик — тут я не разглядел возраст) сбросил свою ношу, да сплюнул в траву. Девица поднялась, обматерила похитителя, пройдясь по его родословной, указав на слабое мужское достоинство, что между ног, после чего подхватилась и побежала в деревню, пока горе похититель пытался ее догнать и побить за скверные слова. Да уж, жизнь у них бьет ключом.
Долго я смотреть не стал, хоть и было интересно. Когда еще доведется увидеть столько народа в одном месте, да еще не скованных особыми условностями? Но меня позвали на ужин, а после него мама предложила провести состязание в чтении стихов. Люда тут же радостно захлопала в ладоши и согласилась. Отцу тоже было интереснее послушать, как мы рассказываем стихи, а у меня и близнецов уже и выбора особого не было. В итоге пришлось напрягать память, пока Люда зачитывала стихи Лермонтова. Я решил не мудрить, да зачитать Пушкина. Хотя и была мыслишка сослаться вновь на амнезию, но с этим не стоит частить. Да и лучше показать, что память ко мне постепенно возвращается, хотя в данном случае это было и не так. В итоге зачитал несколько строк из поэмы о «Руслане и Людмиле». Те самые про Лукоморье. И уже после такого импровизированного поэтического вечера мы разошлись спать.
А утро началось для меня непривычно рано. И начну с того, что в этот раз меня будила Евдокия, хотя раньше она не смела заходить или стучаться в мою комнату, пока я сам не встану. Оказалось, нам тоже надо сходить на праздничную службу — вместе со всеми крестьянами, что собрались на нее же. Быстро позавтракав вареными яйцами и бутербродами из ржаного хлеба и кровяной колбасы, мы все оделись в лучшие наряды и пешком двинулись к церкви. А там уже от деревни текла река людского потока. Старики и дети, мужики и бабы, парни и девушки — казалось, что в деревне не осталось абсолютно никого, все пошли на праздничную службу. Многие еще по дороге начинали креститься, глядя на деревянный купол церкви с большим крестом в ее изголовье. Прямо под куполом висел небольшой медный колокол. Пожалуй, самая дорогая часть постройки.
Когда мы приблизились к людскому потоку, крестьяне начали расступаться перед нами. Мне это было особенно непривычно. Никогда еще подходя к толпе, она не расступалась передо мной. И вот они — ворота внутрь. В них хоть и была калитка, через которую в обычные дни заходили прихожане и пользовались сами церковники, но сейчас она бы лишь мешала пройти, и ворота были раскрыты настежь. Когда мы приблизились, отец в первый раз перекрестился, прежде чем зайти внутрь. Я, как и остальная семья, повторил за ним и шагнул следом. После чего
