— Что творят ироды, американские таблетки прячут, — с жаром зашептала она. — Мы раньше такими не были.

— Это во всём телевизор виноват и американская музыка, — хмыкнул я. — Я, кстати, тоже таким не был.

И тут как по заказу зазвучала американская группа «The Animals» со своим хитом «Дом восходящего солнца». И под этот нагловатый и хрипловатый вокал Эрика Бёрдона, который исполнял грустную песню о доме в Новом Орлеане, где со стаканом в руке прожигал жизнь некий бродяга, мы пошли на благое дело. Я почему-то именно сейчас почувствовал, что где-то здесь находится либо алтарь, либо ещё какая-нибудь оккультная зараза. Ибо просто так в абы кого злой дух Вендиго не вселился.

Глава 10

Танцевальный вечер в ДК «Красного Сормово» мало чем напоминал «Вудсток» 1969 года, но какие-то общие черты имели место быть. Так девушки вместо устаревших причёсок «бабетт» предпочитали демонстрировать свои длинные и распущенные волосы, а парни в большинстве своём косили под длинноволосых битлов. В одежде преобладали брюки клёш, рубашки, пиджаки, свитера и платья, подолы которых заканчивались значительно выше женских оголённых коленей. Кроме того бросался в глаза возраст танцующей публики. В зале присутствовало множество людей старше 20-и и даже 30-и лет. Малышни, которая будет преобладать на дискотеках 90-х, не было.

Что касается музыки, то будущие бабушки и дедушки советского «поколения пепси» активно извивались и дрыгались под ритм-н-блюз, который изобиловал сложными гитарными партиями, заковыристыми переходами и дополнялся высококлассным вокалом солистов. Почему поп-культура после 90-х годов во всём мире качнётся в сторону безголосых бездарностей оставалось только гадать. Кстати, в данный момент звучала медленная композиция «Чернобровая дивична» в исполнении не то «Весёлых ребят», не то «Самоцветов». И вокалисты на несколько голосов красиво пели: «Чернобровую дивчину, / Мою светлую кручину, / И наряд её венчальный/ Я рисую целый вечер».

Ну а наша четвёрка липовых дружинников с деловым видом прошлась по периметру танцевального зала, поздоровалась с двумя дежурившими милиционерами, которые увидев нас, тут же направились в буфет, а мы остановились на выходе в длинный коридор.

— Саша, Володя, остаётесь здесь на дежурстве, а мы с Сергеичем кое-куда отлучимся, — сказал я Ковину и Скворцову. — Если будут бить, то сразу бегите к товарищам милиционерам. Они должны помочь.

— Да-да, самое главное ни во что не вмешивайтесь, — пророкотал Коноваленко. — Потом неприятностей не оберёмся.

— Пусть только кто сунется, — усмехнулся Саша Скворцов.

— Вот и молодцы, — кивнул я и вместе с Виктором Сергеевичем двинулся в сторону служебных помещений.

Прежде всего, мне хотелось осмотреть костюмерную, мастерскую художника, который рисовал афиши для разных мероприятий, и мастерскую декоратора. Вряд ли серьёзный ДК заказывал декорации где-то на стороне. Что же касается гримёрок, то их я отмёл сразу. Ибо для алтаря требовалось место, где можно было уединиться и отгородиться от посторонней суеты.

— Иван, а почему ты решил, что алтарь находится именно здесь? — спросил Коноваленко, когда я открыл ключом дверь, что вела за сцену актового зала.

— Насколько я знаком с американскими мистическими фильмами, то алтарь обычно строиться на месте силы, — буркнул я, остановившись в полутёмном коридоре, так как мне послышалось, что здесь кто-то есть. — И сцена, где аккумулируется много человеческой энергии, где эмоции бьют ключом — это место силы. Знаешь, что такое сатира?

— Это когда кого-то высмеивают, — пророкотал он.

— Верно. А ещё сатира имеет самое непосредственное отношение к театральному представлению. Но это ещё не всё, — прошептал я и, подняв указательный палец вверх, прислушался к новому шуму где-то впереди нас. — Это ещё не всё. В Древней Греции сатирами называли слуг бога Бахуса, которые имели на голове рога, на ногах копыта, а за спиной хвост.

— Черти что ли? — опешил бывший голкипер сборной.

— Они самые, — улыбнулся я. — Настоящий театр, Виктор Сергеевич, не так далёк от нечистой силы, как это кажется. Возможно, наш психопат никакого Вендиго и не вызывал. Он просто провёл оккультный обряд на успех или удачу и, сам того не желая, позволил злому духу вселиться в свою бедную голову.

— Говорят, раньше актёров хоронили за пределами общего кладбища, — прошептал Коноваленко и в этот момент что-то громко звякнуло.

Я прижал указательный палец к губам и, стараясь ступать как можно тише, двинулся вперёд по коридору. Виктор Сергеевич тоже постарался не шуметь. Однако его ботинки скрипели как несмазанное колесо. Тем не менее, мы незаметно подобрались к приоткрытой двери, откуда пробивалась тусклая полоска света. Я показал рукой своему друг знак, что действуем спокойно и без нервов, ибо мы здесь в качестве народного контроля за порядком и законностью. Но когда я эту дверь открыл, то Коноваленко громко крикнул:

— Всем стоять! Руки вверх!

— Ааааа! — взвизгнула 40-летняя женщина, которая гладила утюгом какую-то вещь. — Вы кто? — пролепетала она.

— Извините моего друга, — пробурчал я, недовольно покосившись на Виктора Сергеевича. — Мы из народной дружины. А вы почему в такой час всё ещё на работе?

Я окинул взглядом эту комнату, где в два ряда на высоких вешалках висели разные платья и костюмы, и догадался, что это и есть местная костюмерная.

— Я ж чуть не родила, — проворчала костюмерша. — С ума сошли? Почему на работе? Потому что завтра в воскресенье хочу отдохнуть. У нас в понедельник генеральный прогон. Начальство с завода придёт. Вот я и готовлюсь.

— Прогон у агитбригады? — спросил я.

— У нас теперь кроме агитбригады второй месяц как открылся народный театр, — похвасталась женщина и продолжила глажку. — Режиссёр приехал из Ленинграда. Чехова ставит, «Чайку».

— Делаете спектакль про птиц? Давно пора, а то с ребёнком сходить некуда, — пробурчал Коноваленко, с деловым видом осматривая костюмы на вешалках. — А какого роста ваш режиссёр? Высокий или низенький?

— А что случилось? — разволновалась костюмерша. — Наш Герман Петрович что-то натворил?

— Кхе, — кашлянул я, чтобы Виктор Сергеевич хотя бы пять секунд помолчал. — Ищем одного злостного неплательщика алиментов. Так как выглядит ваш режиссёр?

— Высокий, — кивнула женщина. — Хотя пониже тебя будет, — сказала она, измерив меня своим намётанным взглядом. — Только Герман Петрович холостой и женат не был. Это мне точно известно.

— Значит это не он, — крякнул Коноваленко.