— Да-да, — закивал я, — вы не пугайтесь, мы тут соседние помещения осмотрим на предмет запрещённых галлюциногенных веществ. Проверяем сигнал. Служба.

— Да у нас сроду кроме портвейна и сигарет никаких таких веществ не было, — захихикала костюмерша. — Пить, пьют, дымят как паровозы, этого скрывать не буду. Но таблетки никогда.

— Чуть не забыл, — хлопнул я себя по лбу, когда мы с Виктором Сергеевичем уже переступили порог «костюмерки», — у вас случайно костюм какой-нибудь не пропадал?

— Нет, — помотала головой женщина. — Всё на месте. Хотя, списанный балахон с капюшоном куда-то подевался. Может быть, его вахтёрша на тряпки взяла?

— Сигнал ясен, будем искать, — пробурчал Коноваленко и, схватив меня за локоть, поволок дальше по коридору. — Вот он наш псих, — зашептал он, когда мы достаточно удалились от костюмерной комнаты. — Всё сходится: рост, театр, срок.

— Какой срок? — пролепетал я.

— Ну ты, Иван, и дуб, — прошипел бывший вратарь сборной. — Приехал парень из Ленинграда. Думал, что тут рай небесный. А потом понял, что попал в «дыру» и захотел обратно, в свой город на Неве, где красота, каналы, дворцы всякие и этот Зимний дворец, в котором мужики царя кокнули. Вот он и затеял обряд на удачу.

— Звучит правдоподобно. Только царя, Сергеич, кокнули в другом месте, — прошептал я. — Завтра подумаем, как добыть отпечатки пальцев товарища режиссёра, чтобы быть уверенными на сто процентов. А сейчас у меня появилась отличная идея.

Я повертел в руках связку ключей, затем сам покрутился на месте и обнаружил одну неприметную дверь, которая вела в помещение находящееся под самой сценой актового зала. Как правило, там хранились разные пустые ящики, коробки, провода, иногда здесь припрятывали лопаты, мётлы и строительные материалы. В общем, когда костюмерша обмолвилась про народный театр, то я сразу подумал, что лучшего места для алтаря, чем под сценой, не найти.

— За мной, — шепнул я и, отдав фонарик Виктору Сергеевичу, пошагал к неприметной двери, на которой большими буквами было написано, что посторонним вход воспрещён.

Под сценой этого храма культуры в беспорядке валялось всё что попало. Здесь были навалены какие-то доски, старые стулья, шифер, рубероид, кирпичи и в дополнение ко всему на бетонном полу лежал разбитый рояль без ножек и верхней крышки. И я впотьмах чуть-чуть не наступил во внутренности этого музыкального инструмента.

— Пылища, — проворчал Коноваленко, шаря фонариком по разным углам. — Нет здесь ни хрена, никакого алтаря. Только мусор, да грязь.

— Дай фонарик, — попросил я.

После чего посветил наверх, где обнаружил одинокую паутину, и опустил луч фонарика вниз. И сначала я ничего странного не обнаружил. Как вдруг мне показалось необычным, что на одной части бетонного пола лежали два больших отреза рубероида. Я вернул фонарик своему другу и откинул эти листы в сторону, подняв целый столб пыли. И тут на сером бетонном полу мы увидели, нарисованную чёрной краской пентаграмму — двухметровый круг и вписанную в него пятиконечную звезду.

— Звёздочка, — хмыкнул Коноваленко. — Пионеры, наверное, баловались. Пошли отсюда.

— Ещё скажи — октябрята-тимуровцы вызывали дух дедушки Ленина, — криво усмехнулся я. — Это, Сергеич, и есть тот самый алтарь. А вон и следы от оплавленных свечей, — я указал рукой на кончики пятиконечной звезды. — Сатанист недоделанный, — прорычал я, складывая рубероид на прежнее место. — Теперь всё предельно ясно и можно ехать домой. Сейчас на две недели затихаримся, пусть этот псих немного успокоится. А потом, когда он примется за старое, возьмём с поличным, покажем алтарь милиционерам и сдадим санитарам. Я думаю, к тому времени у него начнётся явное раздвоение личности, и ему самое место будет в больнице для душевно больных.

— И тебе не жалко парня? — вдруг спросил Виктор Сергеевич.

— Жаль кончено, только он ведь сам полез в оккультизм, — пожал я плечами. — И потом, где мне искать второго шамана Волкова, который мог бы помочь в такой ситуации? Пошли в зал, товарищ голкипер.

* * *

Однако прежде чем вернуться в зал за Ковиным и Скворцовым я и мой верный товарищ заглянули в туалет. После пребывания в пыльном помещении под сценой актового зала, нам требовалось помыть руки, почистить джинсы и привести себя в более-менее товарный вид. Кстати, музыка долетала и до этого укромного уголка. И сейчас я слышал буквально каждую ноту знаменитой композиции группы «Led Zeppelin» «Лестница в небеса». У этой вещицы есть такое интересное место, где её медленная медитативная мелодия постепенно перерастает в забойную и динамичную гитарную импровизацию Джимми Пейджа. И когда зазвучало именно это гитарное соло, Коноваленко недовольно поморщился и, сунув свои ладони под сушилку, пророкотал:

— Мы такими не были. Мы такую херню в молодости не слушали.

— Главное, Сергеич, чтоб не вешались, — буркнул я, домыв руки. — Интересно как там наши парни? Живы ли?

— Да всё нормально, что с ними будет, с кабанами, — хмыкнул Виктор Сергеевич.

Однако тут распахнулась дверь в туалет и первыми внутрь влетели Ковин и Скворцов. Точнее говоря, наших нападающих в это обклеенное плиткой помещение втолкнули какие-то бравые местные хлопцы. Володя и Саша, увидев нас, робко улыбнулись, а следом ввалилось восемь 25-летних лбов.

— Исчезли, деды, — рыкнул один из них в мою сторону. — Мы дружинников не вызывали, — загоготал он. — Без вас, б…ь, разберёмся.

— В морге будете разбираться, кому какой гроб достанется, — прошипел я.

И не дожидаясь пока меня, Коноваленко, а так же Ковина и Скворцова начнут бить и возможно ногами, первым вырубил ближайшего ко мне гопника, проведя шикарный правый боковой удар. Между тем, он влетел в отдельную кабинку, распахнув своим телом приоткрытую дверь, и чуть-чуть не нырнул головой в специальное углубление. Однако должного впечатления на остальных хулиганов этот «цирковой номер» не произвел. И в следующее мгновенье кто-то саданул меня ногой в живот, но в ответ, получив левый прямой, мгновенно обмяк. Третьего горячего паренька я тоже достал правым боковым и, не обращая внимания на крики и ругань, принялся молотить всех, кто попадал в поле моего зрения. А тем временем Джимми Пейдж на своей двухгрифовой гитаре выдавал такие аккорды, что, окучивая местную тупоголовую гопоту, я получал дополнительное эстетическое наслаждение. Кстати, драка закончилась гораздо раньше, чем соло знаменитого гитариста из «Led