Несколько секунд лейтенант молчал, а затем он выпрямился, поджали губы и решительно кивнул:

— Излагай.

* * *

Мы вышли из палаты, прошли по коридору и, миновав пост медсестры, вышли на улицу. Вокруг было тихо, лишь изредка слышалось пение птиц и из открытых окон доносились негромкие голоса. Медленно шагая по асфальтовой дорожке, огибающей госпитальный корпус, мы обсуждали дальнейшие действия.

— Итак, — проговорил я негромко, когда убедился, что рядом никого нет. — Ситуация… замерла. Мои попытки расшевелить их в училище не дали результата, как я уже говорил. Именно поэтому я думаю, что настало время для прямого контакта.

Орлов слушал внимательно, лицо его было сосредоточенным. Я продолжил:

— Как я и говорил, риск есть. И большой. Когда он узнает обо всём, то непременно запаникует и неизвестно к чему это приведёт. Отступать будет поздно.

Орлов шёл молча, глядя прямо перед собой. Потом он посмотрел на меня.

— Мне и так уже поздно отступать, Сергей. С того самого дня, как я отказался плясать под его дудку. Сидеть сложа руки — тоже риск. Если мы не заставим его ошибиться, он рано или поздно прижмёт нас так, что и пошевелиться не сможем. — Орлов резко выдохнул. — Пора переходить в наступление. Я готов.

Мы дошли до конца дорожки и повернули к воротам. Вдалеке виднелись городские постройки. Мне нужна была телефонная будка. Мы вышли за ворота госпиталя и направились в сторону жилых кварталов. Через несколько минут я указал на знакомую стеклянную кабинку на углу улицы.

— Нам туда, — указал я рукой на неё.

Мы остановились перед будкой и завертели головами по сторонам. На улице было тихо, лишь изредка мимо проезжала машина или проходил прохожий. Я открыл дверь будки и положил руку на трубку. Обернувшись к Орлову, спросил:

— Уверен?

Орлов поджал губы и уверенно кивнул.

— Уверен. Давай.

Я снял тяжёлую чёрную трубку с рычага и протянул её ему. Орлов взял её и, зажав её между ухом и плечом, достал из кармана сложенный листок бумаги с записанным номером телефона. Развернув его, Орлов положил листок на маленький выступ под аппаратом. Пальцем он начал вращать диск с характерным щёлканьем после каждой цифры: щелк-щелк-щелк… Звук казался невероятно громким в тишине будки.

Я стоял рядом, гудки в трубке отчётливо были слышны и мне. Один… два… три… Десять. Ответа не было. Орлов перевёл взгляд на меня, в его глазах мелькнуло разочарование и вопрос: «Звонить снова?» Я кивнул. Он повесил трубку, дождался коротких гудков «занято», снова снял её и набрал номер ещё раз.

На этот раз после пятого гудка в трубке что-то щёлкнуло. Орлов напрягся, прижал трубку к уху. Я видел, как его пальцы ещё крепче сжали чёрный пластик. Послышался голос: нечёткий, смазанный из-за расстояния и качества связи, но слышно было, что говоривший запыхался, будто человек спешил к телефону:

— Алло? Я вас слушаю.

Мы с Орловым переглянулись. Лейтенант переступил с ноги на ногу, облизнул губы и сухо проговорил:

— Михаил Валерьянович, приветствую вас. Говорит лейтенант Орлов. Нам нужно с вами обсудить один важный вопрос.

Глава 10

Я придвинулся поближе к Орлову, чтобы лучше слышать ответы Грачёва. Но на другом конце провода возникла долгая пауза. Слишком долгая. Казалось, даже сквозь пластик трубки я расслышал, как завертелись шестерёнки в голове Грачёва. Вероятно, он обдумывал возможные темы для беседы и что может последовать после этого.

Наконец, послышалось короткое покашливание, и после трубка разразилась ворчливым голосом Грачёва:

— Орлов? Чего тебе? И что это за… важный вопрос такой, что ты решил побеспокоить меня?

Голос Грачёва из ворчливого постепенно становился холодным и сухим. От прежнего замешательства не осталось ни следа. Наверное, Михаил Валерьянович ждал другого звонка, но, услышав в трубке голос Орлова, потерял к беседе всякий интерес.

Орлов тоже уловил перемены в голосе Грачёва. И это его разозлило. Я видел, как его пальцы чуть сильнее сжали трубку, а на скулах заходили желваки. После короткой паузы он произнёс ровным, лишённым всяких эмоций голосом:

— Я хотел поговорить о компромате, Михаил Валерьянович. О компромате, который я собирал всё время, пока работал… — Орлов на мгновение сбился, но тут же продолжил: — Под вашим началом. И у меня получились довольно подробные записи.

Тишина на другом конце провода стала почти осязаемой. Казалось, даже помехи на линии замерли. Я тоже задержал дыхание, наблюдая за Орловым. Его взгляд сейчас был устремлён куда-то вдаль, поверх крыш домов, видимых через стекло будки. Только лёгкое подрагивание скулы выдавало внутреннее напряжение.

Одновременно с этим я представил Грачёва, со злостью сжимающего трубку в своём кабинете или в прихожей. Наверняка с его лица слетела вся самоуверенность, а мозг принялся лихорадочно перебирать варианты выхода из сложившейся ситуации.

— Что ты мелешь⁈ — Прозвучал резкий и полный ярости голос Грачёва. А ещё в нём я услышал то, что и планировал услышать — первые проблески настоящего страха. — Какой компромат? О чём ты говоришь, Орлов⁈

Пётр Игоревич проигнорировал тон собеседника, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он ответил спокойно, слегка флегматично:

— Михаил Валерьянович, я говорю о компромате, который я собирал, пока работал с вами. У меня имеется записная книжка, которая полна интересных деталей: суммы, даты, фамилии… те, что вы предпочитали не афишировать. Если эти записи попадут куда надо, то, думаю, там найдётся много любопытного. Достаточно, чтобы вопросы возникли не только у парткома. И я намерен передать их Громову, а он…

Он сделал небольшую паузу, словно давая словам осесть в мозгу Грачёва. Я мысленно аплодировал самообладанию лейтенанта. Он здорово отыгрывал свою роль.

— Но, — продолжил Орлов, — как я погляжу, вам это не интересно. Прошу прощения за беспокойство. Прощайте.

Резким движением руки Орлов убрал трубку от уха и направил её к рычагу. Я заметил в глазах лейтенанта промелькнувшую тревогу. Этот момент был решающим и скользким: клюнет Грачёв или нет. Поэтому Орлов не торопился, давая собеседнику лишние секунды на осознание. И не ошибся.

— Постой! — Послышался взволнованный голос из трубки. — Петя! Постой!

Орлов замер. Его взгляд метнулся ко мне. Впервые за весь разговор на его лице появилась лёгкая улыбка. Он медленно поднёс трубку обратно к