Я кивнул, оглядывая пустынную улицу. Лейтенант блестяще отработал свою часть плана. Рыба заглотила наживку. И теперь где-то там, в городе, Михаил Грачёв сейчас лихорадочно обдумывал только что услышанное, строил свои планы, отдавал приказы.

В то, что он будет играть честно, я не верил ни на мгновение.

Мы медленно пошли обратно к госпиталю. Орлов шёл, опираясь на костыль, и о чём-то усиленно размышлял.

— А если он почует неладное? — Проговорил он спустя несколько минут раздумий. — Или не придёт?

— Придёт, — уверенно сказал я. — Злость и страх — плохие советчики. Он слишком хочет эти записи. И слишком боится, что они попадут не в те руки. Он придёт.

Впереди показались ворота госпиталя. Орлов остановился и повернулся ко мне:

— Ладно. Я буду в назначенном месте в нужный час. С пустым конвертом, для вида. Дальше… Как карта ляжет, — проговорил он и протянул руку.

Пожав его руку в ответ, я сказал на прощание:

— До встречи, Пётр Игоревич. Всё пройдёт по плану. Даже не сомневайтесь.

Он кивнул и, развернувшись, заковылял по асфальтовой дорожке к корпусу. Я смотрел ему вслед и думал о том, что теперь всё зависит от того, как поведёт себя Грачёв в назначенный час и хорошо ли я подготовил ловушку.

* * *

Дом Грачёва.

Волгоград.

Тяжёлая трубка телефона с глухим стуком легла на рычаги аппарата. Звук гудков окончательно смолк, оставив в просторном кабинете Михаила Валерьяновича Грачёва гнетущую тишину, нарушаемую лишь мерным тиканьем настенных часов да собственным тяжёлым дыханием.

Он не отходил от стола, так и стоял, вцепившись пальцами в его кромку и тупо уставившись невидящим взглядом в стену, где висела карта области.

Орлов… Петька… Маленький лейтенантишка… Как он посмел⁈

Слова, только что услышанные из трубки, эхом отдавались в его черепе, смешиваясь с яростью и холодным, липким страхом.

Компромат? Записи? Вознаграждение?..

Михаил Валерьянович мысленно перебирал возможные моменты, когда мог допустить оплошность.

Мысль о том, что этот тихий лейтенант годами вёл записи, фиксировал каждую операцию, каждую передачу, каждый неофициальный разговор вызывала не просто гнев, а животный ужас, смешанный с неверием. Неужели он просчитался? Дал слабину? Допустил, чтобы под носом у него велась такая работа?

Да, Орлов был у него на крючке… Да, он использовал его, как и других. Но чтобы этот тихий червяк оказался таким проходимцем? Чтобы он осмелился ещё и угрожать? Да ещё и кем? Громовым? Этим выскочкой-курсантом⁈

Внезапно оцепенение сменилось взрывом бешенства. Грачёв резко размахнулся и со всей дури ударил кулаком по массивной деревянной столешнице.

БАМ!

Удар вышел неудачным. Костяшки врезались в острый угол массивной пепельницы из тёмного стекла. Острая, жгучая боль пронзила руку.

Грачёв взвыл, инстинктивно втянув воздух сквозь зубы и прижав повреждённую руку к груди. Он поднёс кулак к глазам. На костяшках пальцев виднелись рваные ссадины, из которых сочилась кровь.

Боль была жгучей, но она лишь подлила масла в огонь его ярости. С диким, звериным выражением лица он приложил окровавленную руку ко рту и грубо, с отвращением слизнул тёплую, солоноватую кровь.

— А-а-аррргх! — прошипел он сквозь зубы, вытирая губы тыльной стороной запястья.

Он вскочил с кресла, задев его ногой так, что оно отъехало с пронзительным скрипом по паркету, и начал метаться по кабинету. Он ходил от окна, зашторенного плотной тканью, к двери и обратно, как загнанный зверь в клетке. Он не замечал ни дорогих ковров под ногами, ни книжных шкафов. Видел только наглое лицо Громова с его самодовольной ухмылкой, и слышал спокойный голос Орлова.

— Да как он посмел⁈ — Грачёв хрипло бубнил себе под нос. — Червь! Ничтожество! Шантажировать меня…

Он остановился посреди комнаты, зло и с каким-то неверием усмехнулся, оскалив зубы:

— Меня⁈ Михаила Валерьяновича Грачёва⁈ Ха! Дерзко, Петя. Очень дерзко. Но глупо. Глупо смертельно.

Ярость кипела в нём, как вода в котле. Но где-то глубоко внутри уже зрело осознание угрозы. Инстинкты хищника, отточенные годами теневых дел, давали о себе знать.

Что если у Орлова действительно есть что-то серьёзное… Что если Громов просто посредник…

Мысли о возможных последствиях заставили Михаила Валерьяновича внутренне сжаться. Он представил допросы, унизительные проверки, потерю всего, что он имел сейчас: власть, влияние, деньги, свобода. Страх был сильнее ярости, но он лишь подстёгивал его к действию.

Платить? Платить вымогателю? Эта мысль вызвала у него новый приступ злости. Не бывать этому!

Это не только унизительно, но и смертельно опасно. Дать деньги — значит признать вину. Или что ещё хуже, создать прецедент, после которого любая шавка решит, что может тявкать на него — Грачёва Михаила Валерьяновича! Урон репутации, которую он нарабатывал десятилетиями!

Нет, это исключено.

Но и записи, если они существуют, должны быть изъяты. И немедленно. А лучше, чтобы они были уничтожены. Значит, нужно их забрать. Силой. Раз и навсегда покончив с проблемой под названием «Орлов» и заодно с этим назойливым «Громовым».

Он остановился у стола, снова уставившись на телефон, как на ядовитую гадюку, которая только что его укусила.

Мысль о силовом решении принесла некое подобие успокоения. Это был его язык, его методы. Надёжные. Проверенные. У него же есть люди. Верные дуболомы, готовые за хорошую плату и за страх перед ним самим сделать всю чёрную работу за него.

В конце концов, у него есть Гриша. Надёжный Гриша. Туповат, конечно, но исполнителен и не задаёт лишних вопросов.

Сделав два широких, решительных шага, он обогнул стол и схватил трубку. Он принялся быстро набирать номер телефона: щёлк-щёлк-щёлк…

Трубку взяли практически сразу же — прозвучало всего два гудка.

— Алло? — раздался на другом конце низкий, прокуренный голос, лишённый интонаций.

— Гриша! — властно, без предисловий, рявкнул Грачёв в трубку. — Завтра нужно смотаться в одно место. Пустырь на самой окраине города. Точный адрес сообщу завтра перед выездом. И захвати с собой парочку надёжных ребят.

На свою беду, Гриша именно сегодня решил стать любопытным и въедливым, что ранее за ним не водилось. Поэтому он озадаченно спросил:

— Э-э-э… — неспешно протянул Гриша. — А зачем туда, Михаил Валерьянович?

В ответ на это Михаил Валерьянович взвыл и рявкнул:

— Зачем⁈ — Но он тут же взял себя в руки, вспомнив, что и правда не озвучил вторую часть задания. Понизив голос до опасного шипения, он процедил: — Потому что я так сказал! Вот тебе и весь зачем!